В какой-то момент ей вдруг пришло в голову, что так или иначе направление ее жизни задавал Кэндзи: его настроение, его здоровье, его работа, его зарплата. Яои едва не рассмеялась. В конце концов, лодку перевернула она сама.
Вечером в комнату, где сидела Яои, вбежал игравший во дворе Такаси. Увидев, что мать чем-то опечалена, он протянул ей руку.
— Мама, посмотри. Ты уронила.
— Ох, милый… — прошептала она — на детской ладошке лежало обручальное колечко.
— Ты ведь из-за него расстроилась, да? Как хорошо, что я его нашел.
— Спасибо, — сказала Яои, возвращая кольцо на палец.
Ей вспомнились слова Масако. Как всегда, подруга оказалась права: ничего не закончилось и, наверное, не закончится никогда. Глаза наполнились слезами. Заметив, что мать плачет, Такаси просиял.
— Оно ведь важно для тебя, правда, мама? Как хорошо, что я его нашел. Ты рада, мама?
2
Этого не могло быть. Но это было. Потрясенная до основания, утратив способность соображать, Масако однако не выключилась, не остолбенела, а продолжала совершать привычные действия, как запрограммированный автомат: въехала на стоянку, развернулась с большей, чем всегда, аккуратностью, выключила двигатель и замерла, стараясь восстановить дыхание и не смотреть влево.
Зеленый «гольф» Кунико уже стоял на своем обычном месте.
На фабрике только двое, она и Йоси, знали, что Кунико уже нет в живых. И тем не менее ее машина была здесь, на стоянке, там же, где и всегда, как будто Кунико приехала на работу. Последние дни это место пустовало, что могло означать только одно: Сатакэ или кто-то другой, причастный к убийству, привел автомобиль сюда. И объяснение этому, принимая во внимание, что Йоси всегда приезжала на велосипеде и никогда не пользовалась стоянкой, было тоже только одно: машину поставили здесь специально, чтобы запугать ее, Масако.
Сатакэ должен быть где-то поблизости. Может быть, дать задний ход, развернуться и уехать? Не спеша менять относительную безопасность «короллы» на опасную темноту площадки, Масако просидела за рулем пару минут, пока не заметила припаркованные у входа два белых грузовика, развозившие готовую продукцию по магазинам. Оба водителя, одетые в белую форму, делавшую их похожими на санитаров, стояли возле будки и разговаривали с охранником. Время от времени до нее долетал их смех.
Собрав смелость в кулак, Масако открыла дверцу, выбралась из машины и медленно обошла зеленый «гольф». Впечатление было такое, что Кунико еще жива и уже ждет ее в комнате отдыха. Но разве она сама, своими руками, не отрезала ей голову? Масако посмотрела на ладони, как будто ожидая увидеть на них кровь подруги, и тут же подняла голову. Какая чушь!
Итак, он изучил все ее передвижения. И почти наверняка ведет наблюдение. В его цепкости, внимании к деталям, методичности и неумолимости было что-то ненормальное, патологическое, что-то такое, от чего стыла кровь. Теперь уже вслед за мозгом парализованным оказалось тело, ноги отказывались двигаться, и несколько секунд Масако просто стояла, держась за дверцу, готовая в любой момент нырнуть в салон. Но потом охранник, прервав разговор с шоферами, повернулся к ней и приветственно помахал рукой. Жест мог показаться ироническим, ведь в прошлый раз она довольно резко отказалась от предложенной им помощи, но Масако была благодарна и за это.
— Добрый вечер, — крикнул он.
Слова подействовали как масло на заржавевший механизм, ноги ожили, и она направилась к мужчинам.
— Вы не видели, кто приехал на этой машине?
— На которой?
— Я говорю о зеленом «гольфе».
— Подождите, сейчас проверю.
Охранник вернулся в будку, открыл журнал, нашел номер и громко объявил: — Здесь написано, что он принадлежит Кунико Дзэноути. Она работает в ночную смену, так что…
— А там разве не сказано, что она уволилась? — прервала его Масако, раздраженная тем, что ей сообщают общеизвестное, вместо того чтобы ответить на вопрос.
— Хм… действительно. Так оно и есть. Уволилась. Шесть дней назад. Странно, — пробормотал охранник, водя лучом фонарика по странице. — Должно быть, что-то случилось, вот она и приехала, — добавил он, бросая взгляд на машину.
— А вы не знаете, когда она здесь появилась?
— Вообще-то нет.
— А вы не знаете, когда она здесь появилась?
— Вообще-то нет. — Охранник посмотрел на водителей. — Честно говоря, не обратил внимания. Моя смена начинается в семь вечера.
— А мне кажется, этот «гольф» стоял здесь и прошлой ночью, — сказал один из шоферов, на шее которого болталась марлевая маска.
— Сомневаюсь.
— Не было? — Шоферу, похоже, не понравилось, что его слова берут под сомнение. Он затянулся сигаретой и пожал плечами. — Ну, может, я и ошибся.
— Извините.
С того дня, как она разрезала на куски тело Кунико, прошло три дня, но Масако все еще не могла прийти в себя, реагировала на все окружающее примерно так же, как ее озябшие, покрасневшие руки реагировали на холодный, колючий ветер. Неожиданное появление «гольфа» на стоянке стало для нее слишком сильным потрясением, смазавшим грань между воображаемым и реальным.
Заметив, что она замолчала, в разговор вступил второй водитель.
— А почему вас так интересует эта машина?