Впрочем, «посиделки у Валентина» редко когда затягивались надолго. Как только Ган и Фор и их Псы, покончив с очередным сеансом изучения своих таинственных наук, выбирались на вечернюю прогулку по кораблю, а происходило это точно в восемь вечера по локальному времени «Саратоги», Валька, торопливо попрощавшись со взрослыми друзьями, присоединялся к ним. Соответственно, третьим взрослым опекуном Вальки поневоле стала сопровождающая. Ей тоже приходилось временами делиться с ним частью своей мудрости. Однако присоединиться к их разговорам Киму не удавалось. Валька пребывал либо в его (и «старика Лесли») обществе, либо в обществе сопровождающей и ее подопечных. Мухи отдельно, котлеты отдельно.
Приглашения же на чашку чая от Анны Лотты Ким удостоился только единожды и то уже в самом конце полета. Этому сопутствовали довольно занимательные обстоятельства.
* * *
Четверо медиков, приписанных к госпитальному мед-блоку «Саратоги», не даром ели свой хлеб: пассажира Гильде они из комы вытащили и даже смело могли доложить по инстанции, что пострадавший полностью восстановил свои основные жизненные функции. Но лишь за сутки с небольшим до выхода на геостационар Чура, ранним утром, точнее — еще поздней ночью (по корабельному времени) в дверь каюты Кима робко постучал Август Крамской.
За неполный месяц полета они почти сдружились: корабельный эскулап почти каждый вечер по интеркому уведомлял Кима о том, как поживает господин Гильде, а Ким в свою очередь осторожно наводил справки о том, что стало известно относительно обстоятельств, приведших Клауса к коме.
Однако личных встреч оба избегали. Сегодняшний визит был большим прорывом в их отношениях. Правда, время, выбранное для этого прорыва — ни свет ни заря, — вызывало удивление.
— Я не потревожил вас, господин Яснов? — осведомился курчавый Август.
— Ничуть, — заверил его агент.
Конечно, он был не против вздремнуть еще часок-другой, но — дареному коню в зубы не смотрят, тем более что цейтнот, в котором пребывало дело, принял масштабы уже катастрофические.
— Заходите и садитесь, — предложил Ким доктору. — Налью вам чаю. Ручаюсь, что не пили такого. Заваркой со мной делится один мой большой друг…
Ким потянулся к своему компу и врубил всегда пребывающую в готовности систему обеспечения секретности. Если кто-то сейчас пожелает прослушать разговор, происходящий в каюте господина Яснова, ему придется попотеть. Пара намеков, брошенных доктором Крамским в предыдущих разговорах, позволяла Киму считать, что принятые им меры — не напрасная предосторожность.
— Я не хотел бы вас задерживать… — с некоторым смущением попытался возразить ему док.
— Разумеется, — согласился Ким. — Пейте не задерживаясь. У вас тут в шесть утра минут на пять отключают движки. Если мы не успеем допить чай, его придется ловить по всей каюте.
Он наполнил чашку дока дымящимся напитком, пододвинул к нему поближе сахар и крекеры и вежливо склонил голову набок в знак внимания.
— Прежде всего… Вы хотели побеседовать с вашим э-э… другом конфиденциально… — несколько блеющим голосом начал Крамской. — Знаете, по моему мнению — сейчас самое время это сделать…
— Простите, но разве Гильде не спит в такое время?
— Нет. Сейчас он спит преимущественно днем. А ночью пишет и слушает музыку.
— Пишет? Что?
Август отмахнулся от докучного вопроса:
— Ах, спросите у него сами. Давайте поторопимся, дело в том, что… Директор медблока доктор Ясперс возражает против контактов Гильде с кем-либо, а особенно… — Кудряшки его смущенно дрогнули. — А особенно — с вами, господин Яснов.
— Чем же я провинился перед доком Ясперсом? — с немного наигранным недоумением осведомился Ким.
— Видите ли…
Август снова смутился и, чтобы успокоиться, залпом опрокинул в себя всю чашку предложенного ему чая. Глаза его вылезли на лоб, и некоторое время эскулап ловил воздух широко раскрытым ртом в явном намерении без проволочек отдать богу душу.
— Ч-черт! — воскликнул Ким, вскакивая и оглядываясь в поисках стакана холодной воды. Узрел лишь недопитую с вечера пепси и лихорадочно протянул ее пребывающему при смерти медику. — Вот, запейте… Я же только заварил… Почти крутой кипяток… Надо же было дать остыть…
— С-спасибо… — выдавил из себя Август и жадно допил остатки коричневой жидкости. После чего, однако, торопливо продолжил: — Так вот, у пациента… У господина Гильде… У него — совершенно аномальная энцефалограмма… Никто не может ничего понять. Ведь мы в конце концов не научно-исследовательский институт! Когда что-то приключается в Космосе, психотерапевты требуются обычно, только чтобы утешать родственников погибших. У всех нас здесь совершенно другая специализация — в основном полевая травматология… И… О гос-с-споди! — все нёбо себе ошпарил… И доктор Ясперс — он у нас единственный, кто смыслит в таких вещах, — считает, что любое потрясение… Даже просто волнение… Все это может необратимо воздействовать на психику пациента.
.. И… О гос-с-споди! — все нёбо себе ошпарил… И доктор Ясперс — он у нас единственный, кто смыслит в таких вещах, — считает, что любое потрясение… Даже просто волнение… Все это может необратимо воздействовать на психику пациента. Поэтому он не возражает против его необычного распорядка дня и… И других чудачеств… А вот проверка на полиграфе показала, что упоминание вашего имени вызывает у Гильде повышенную эмоциональную реакцию… Сильно его волнует…
— Поэтому вы решили провести меня к нему конспиративно?