— Не передумал, — помотал головой Ким. — А вопросы… Их слишком много, чтобы задавать их здесь и сейчас… Разве что вот… Перальта — Джанни Перальта — единственный из «ужаленных», кроме вас, кто остался в живых… Он ушел в эзотерику. Это ошибка Послания? Или у этой «ракеты» какая-то своя цель?
— Не знаете, как быть с ним? — усмехнулся Гильде.
— Просто хочется понять…
— Если вы хотите понять, то у вас только один путь — тот, которым пошел я… Если же вы хотите просто знать, чего ждать от Джанни, то имейте в виду — Послание не ошибается! Просто наше знание не совпадает со знанием Предтечей. Ни по содержанию, ни по структуре, ни по способам его получения… Что-то, чего наш мозг, наша система понятий и установок не могут воспринять, предстает в искаженном, изуродованном виде. Для нас это пока что — магия, эзотерика… Но, видно, что-то важное связано с той миссией, которая досталась Джанни, если Послание первым осуществило именно это — его — превращение… Может быть, она на очень дальний прицел рассчитана, эта миссия. И я боюсь, что небезопасное дело — мешать ей. Магия будущего может оказаться похлеще тех темных тайн, с которыми мудрят ученые мужи современности. — Клаус присмотрелся к лицу Кима. — Но ведь вы хотите именно понять, агент… Я не верю, что вас удалось отправить за мной следом, купив вас деньгами или воздействовав на вашу «сознательность».
Вас затянуло в этот Мальстрем именно оно — желание понять Тайну…
«Он прав, — сказал себе Ким, — любопытство. Дурацкое любопытство…»
— Я угадал, агент? Тогда зачем вам изменять собственной природе? Подумайте в последний раз — с кем вы…
Ким молчал. Потом покачал головой:
— Вы тогда верно угадали, Клаус, когда говорили, что Демоном, который будет искушать меня, будете вы… Нет, Клаус… Нет. Пожалуй, мой роман с Тайной закончился… У вас своя дорога, у меня — своя.
Они оба замолкли.
— Вот, собственно, и все.
Клаус поднялся и зябко поежился, окидывая взглядом безрадостный пейзаж занесенной снегом равнины. Поднялся на ноги и Ким.
— Мы могли бы до бесконечности говорить обо всем этом, — устало сказал Гильде. — Но времени уже почти нет — я должен продолжать свою игру. Вы ведь не станете мешать мне, агент?
Ким молчал, рассматривая лицо Клауса так, словно видел его впервые.
— Я не должен был рассказывать…
Голос Гильде был теперь глух и невыразителен. Весь заряд страсти, если и был он у него, ушел на тот монолог, что он обрушил на собеседника минуту назад.
— Но иначе… Ты не оставил мне никакого выбора, агент…
То, что Клаус перешел на «ты», насторожило Кима. Нет, дело было не в фамильярности такого обращения — ни тени фамильярности не было ни в интонации Клауса, ни в том, как он держал себя… Это «ты» было пронзительно грустной — на грани отчаяния — нотой.
Темой прощания.
Клаус прощался с человеком, с которым успел как-то сродниться в такой недолгой дружбе-вражде, что соединила их. И, прощаясь с Кимом, он, похоже, прощался с людьми вообще…
— Ты не оставил мне выбора… — повторил Гильде. — Ты и так узнал слишком много. И я должен тебя переубедить. Сделать своим. Или убить. Как Кобольда…
Он пристально смотрел в глаза Киму.
— Ты ведь не станешь… останавливать меня…
Это был не вопрос. Утверждение. Попытка внушить свои слова колеблющемуся сопернику. Все так же глухо и невыразительно, но так, что запоминалось каждое его слово, Клаус продолжал:
— Я не мог сделать Кобольда своим. Он был не из тех… Он и такие, как он, свято убеждены, что всякое знание есть благо. И не важно, спасет оно род людской или погубит! Человек обречен на знание — и все тут! В этом все концы и все начала!
— А может быть, это так и есть? — с неожиданной для самого себя жесткостью перебил его Ким.
— Нет!!!
Лицо Гильде посерело и дернулось. Голос сорвался в крик. И по сравнению с глухими, серыми словами, которые он произносил перед этим, крик этот был страшен.
— Нет, — повторил он уже снова глухим и спокойным голосом. — Я знаю тебя, агент, лучше, чем ты думаешь. Ты не станешь мешать мне. По крайней мере до тех пор, пока не продумаешь все до конца. Возвращайся туда, к людям… Когда придет время, мы найдем друг друга.
С Кимом давно не было такого. С детских лет. Он просто не мог сделать выбор. И поэтому понял — недолгий, но предельно ясный жизненный опыт четко говорил это ему, — что проиграл. Всегда проигрывает тот, кто задумался.
— Мы… Отсюда мы расходимся…
Гильде словно впечатывал каждое слово в мозг агента.
— Ты уже понял, я просто повторю: мне придется немного нарушить наши планы.
.. Мне надо туда… На то полушарие. К «оружейникам». На глайдере туда слишком долго добираться. К тому же, как я подозреваю, мне будут сильно мешать. Так что для такого путешествия лучше подойдет корабль… Не бойся, я справлюсь. Ничего с вашим корабликом не станет.
«Он справится… — понял Ким. — Он справится с управлением кораблем. Он и со многим другим теперь справится…»
— Да и ты тут не пропадешь… — Гильде кивнул на глайдер. — Возвращайся к тем, к беженцам… Они еще недалеко ушли…
Он пригляделся к лицу агента, к его позе… Они стояли друг напротив друга, словно пара мастеров какого-то из восточных единоборств на ринге. Казалось, каждый угадывает, каким выпадом начнет схватку противник.