— Таким образом, выполнение наших обязательств перед народами Чура — с согласия их полномочных представителей — принимает несколько иной характер… Мы уже не можем предпринять неожиданного нападения на намеченный объект. Для нас — корри — неприемлема сама идея уничтожения разумных существ…
Капитан прикрыл глаза и незаметно — по крайней мере он рассчитывал, что незаметно, — скрипнул зубами. Только яйцеголовые стратеги из секретных департаментов могли намудрить этак вот — поставить его, боевого командира, в полную зависимость от блохастой летучей белки с богом забытой планетки. Но приходилось вытерпеть и это.
— Хоо Тоох, — вздохнул он. — Как вы представляете себе, в таком случае, дальнейший ход операции? Она и сейчас уже кажется совсем нелегкой: неожиданный маневр пассажирского лайнера совершенно демаскировал «Цунами».
— Как вы представляете себе, в таком случае, дальнейший ход операции? Она и сейчас уже кажется совсем нелегкой: неожиданный маневр пассажирского лайнера совершенно демаскировал «Цунами».
Почтенный хоо изобразил на пушистом челе крайнюю степень задумчивости. На некоторое время он отвел взгляд от лица собеседника и сосредоточился на поправлении волосков и без того тщательно причесанного хвоста.
— Видите ли, коллега, — деликатно остановил он Манцева, — в некотором отношении эта, как вы изволили выразиться, демаскировка может рассматриваться как положительный фактор в той комбинации, которую нам предлагают разыграть люди Чура…
— Как я понимаю…
Капитан взмахнул сжатыми в руке листками распечатки:
— Но они предлагают вам… нам совершенно нереалистический план действий… Они хотят заставить эвакуироваться в какие-то заброшенные колодцы двадцать с чем-то тысяч вооруженных бандитов! Да с какой радости те их послушаются?!
— У них для этого будут весьма веские основания, хоо Манцев… Мне не хочется произносить ничего обидного для вас, но таким основанием для людей обычно является страх… Самое обыкновенное чувство опасности… И с этой точки зрения…
— Я понял вас. — Манцев бросил распечатки на стол и принялся нервно разглаживать их тяжелой ладонью. — Как я вижу, — он грозно воззрился на коллегу, — от «Цунами» как раз того и ждут, чтобы мы этот страх нагнали на противника… Капитан, вы действительно думаете, что это такое безопасное занятие — нагонять страх на вооруженного противника?
— По крайней мере… — Хоо Тоох весь поджался от необходимости быть резким со своим партнером. Очень плачевной с точки зрения корри необходимости… Землянину этого было не понять. — По крайней мере такой риск — нечто совершенно иное, чем безнаказанное уничтожение огромного числа…
Тут уже второй капитан возмущенно цыкнул зубом.
«Огромное число»!… — зло подумал он. — Да ты бы посмотрел отчет о какой-нибудь средненькой карательной экспедиции внутренних войск Харура против мятежников…»
— Наша операция вовсе не подразумевает безнаказанность, — сказал он вслух. — Даже в исходном варианте содержится определенная доля риска… Мощная, хорошо защищенная база на поверхности планеты — это вовсе не шутки… И вы это знаете не хуже, чем я… А теперь все будет и вовсе не просто.
Он прихлопнул распечатки так, словно хотел раздавить какое-то затесавшееся между листками зловредное насекомое.
— И вот что еще. Я как могу стараюсь понять ваш гуманизм и ваше неприятие самой идеи уничтожения разумных существ. Но ведь и от вас требуется некоторое понимание нашей — человеческой — психологии. Я уверен, что вы не хуже меня представляете, что каждый из тех тысяч в инкубаторе выведенных людей представляет опасность похуже, чем заряд любого коллапс-орудия «Цунами». Да, они наделены всеми признаками человеческих существ, но та внутренняя логика, которую заложили в них их создатели… Мы даже не можем представить себе, что за сюрпризы они для нас приготовили… И не только для нас. Собственно говоря, мы с вами брошены на передний край борьбы за общие интересы всего Населенного Космоса…
Манцев почувствовал себя неумелым артистом, по мере своих сил старающимся вытянуть переполненную дешевым пафосом сцену на подмостках провинциального театра.
Хоо Тоох задумчиво, почти по-человечески, наклонил голову и посмотрел в глаза второму капитану.
— Должно быть, вы, люди — простите, что я позволяю себе такую догадку, — очень хорошо скрываете свои беды и несчастья.
И особенно — их причины. Это, конечно, ваше право. Более того, такого рода скрытность считается у нас признаком высоких достоинств особи, которая ее проявляет… Но, к сожалению, эта ваша особенность мешает таким представителям иных цивилизаций понять истинные мотивы ваших действий. Вы говорите, что каждый из этих тысяч странных — действительно странных — существ страшно опасен для Тридцати Трех Миров. Вы говорите, что даже для иных цивилизаций они не безопасны… Но — простите мне мою неосведомленность — я хотел бы все-таки как-то яснее представить себе характер той угрозы, которая исходит от них, от этих людей с нечеловеческой, как вы утверждаете, сутью…
Второй капитан понимал, что, раз уж разговор пошел в этаком, на редкость неподходящем, ключе, вопроса этого ему обойти не удастся. И дать на него ответ будет крайне затруднительно. Конечно, ему, капитану огромного, вооруженного космического судна, было бы достаточно стыдно, если бы он и в самом деле не знал причины, по которой его толкают на геноцид, да-да — вещи стоит называть своими именами… Но дело обстояло куда хуже.