— Это сделал Проф? — спросил я.
— Да. Но как он это сделал, я не знаю до сих пор. Могу только предполагать, что это какие-то шутки с пространством.
— Жаль, что его не было со мной, — сказала Маша. Потом улыбнулась.
Потом улыбнулась. — Не обращайте внимания. Это я так, брюзжу потихоньку.
Стало тихо. Я сидел и думал о том, что еще полгода назад, услышав такие истории, счел бы их обычными байками. Но после того как увидел того червяка на поляне, я был готов поверить во что угодно.
— И много у вас таких историй? — спросил я.
— Полный мешок, — за Антона ответил Калина. — Пройдет несколько лет, и таких историй будет полно у каждого человека.
— Армагеддон все ближе, Егор, — произнес Антон, задумчиво глядя на меня. — У нас даже нет четырех-пяти лет, как мы предполагали. Все начинается уже сейчас.
— Это ты о климатических катастрофах? — догадался я.
— И о них тоже, — кивнул Черный. — А еще землетрясений становится все больше. Большинство из них слишком слабы, чтобы их ощутили люди. Но приборы фиксируют все эти толчки, мы можем следить за тем, где они происходят, с какой силой и на какой глубине. И видим, что достаточно сильные толчки начинают происходить там, где о них сроду никогда не слышали. Планета просыпается, как и говорил Проф: «вечное и неописуемое» пожелало, чтобы человечество перестало существовать. Даже если наш мир просуществует еще миллионы лет, это уже ничего не изменит — человечество обречено.
— Все-таки это слишком далекие перспективы, — пожал плечами я, — Меня интересует что-то более близкое. Например, признаки приближения Армагеддона.
— Оглянись, и ты их увидишь, — сказал Калина. — Посмотри, что творится в мире — он потихоньку начинает сходить с ума. Люди, которых мы хорошо знаем, вдруг меняются и совершают немыслимые для нас поступки. События складываются так, как мы не могли и предполагать. Мир меняется, в нем все больше абсурда.
— По-моему, мир всегда был абсурден, — не согласился я. — И я не вижу существенных отличий между тем, что было сейчас и, например, десять лет назад.
— Так только кажется, — в свою очередь не согласился Александр. — Возьмем то, что было двадцать лет назад, так нагляднее. Был Советский Союз, были два противостоящих друг другу блока. Несмотря на это, а скорее именно поэтому, в мире была стабильность. А что теперь? Мировой порядок рухнул, Штаты целенаправленно добивают последние устои международного права. Уже сейчас торжествует право сильного, и дальше этот тип отношений будет определяющим. Кто-то из политиков считает, что это хорошо, что это им на руку. Но они ошибаются: пройдет несколько лет, власть Штатов пошатнется из-за вала обрушившихся на них проблем. И те, кому они раньше диктовали свою волю, почувствуют свободу. А свобода у нас всегда выливается в хаос, анархию и войну.
— Я допускаю, что такое может случиться, — согласился я. — Порядка в мире сейчас действительно меньше, чем было. Но почему это все происходит?
— Потому что миры отражений перестают быть изолированными, — ответил Черный. — Если раньше наблюдалось только ветвление миров, создание все новых и новых отражений, то теперь идет обратный процесс — соединение миров. Миры начинают проникать друг в друга, и проявляется это, прежде всего, на событийном уровне, на происходящих вокруг нас и с нами изменениях. Внешне все выглядит очень буднично, нет никаких явных разрывов пространства и прочих эффектных штучек. Просто ветви миров смыкаются, привычная нам реальность меняется.
— И хуже всего то, что какие-то вещи мы можем просто не замечать, воспринимать их как нечто само собой разумеющееся, — добавил Калина. — Потому что вместе с изменением мира меняется и наше сознание.
— На этот счет есть очень хорошие строки у Роберта Шекли, в его повести «Обмен разумов», — сказал Черный, поднимаясь с кресла.
— Минутку…
Он подошел к одному из книжных шкафов, просмотрел корешки книг. Потом вынул одну, снова сел в кресло.
— Сейчас найду, — сказал он, листая страницы. — Вот: «…никто не хочет, чтобы его иллюзии оказались под угрозой, и поэтому Марвин старался выяснить, на каком он свете.
На Земле он или на ее дубле?
Нет ли здесь приметной детали, не соответствующей той Земле, где он родился? А может быть, таких деталей несколько? Марвин искал их во имя своего душевного покоя. Он обошел Стэнхоуп и его окрестности, осмотрел, исследовал и проверил флору и фауну.
Все оказалось на своих местах. Жизнь шла заведенным чередом; отец пас крысиные стада, мать, как всегда, безмятежно несла яйца.
Он отправился на север, в Бостон и Нью-Йорк; потом на юг, в необозримый край Филадельфия — Лос-Анджелес. Казалось, все в порядке.
Он подумывал о том, чтобы пересечь страну с запада на восток под парусами по великой реке Делавэр и продолжить свои изыскания в больших городах — Калифорнии Скенектеди, Милуоки и Шанхае.
Однако передумал, сообразив, что бессмысленно провести жизнь в попытках выяснить, есть ли у него жизнь, которую можно как-то провести.
Кроме того, можно было предположить, что даже если Земля изменилась, то изменились также его органы чувств и память, так что все равно ничего не выяснишь.