— Привезли управляющего? — спросил я, спешиваясь.
— А ты откуда знаешь? — разочаровано произнес рында, собиравшийся похвастаться сенсацией.
— По вашему виду, если бы ничего не случилось, вы бы до сих пор валялись в постели.
— Очень надо, — независимо повел плечом парнишка и добавил, — эти там ждут.
— Давно приехали?
— Под утро, они его на телеге привезли и нас к Аксиньей сразу из избы выгнали.
— Ладно, погуляйте еще немного и смотрите, чтобы к нам никто не входил.
Я передал Ване повод и пошел в избу. Там собрался весь давешний квартет. Киллеры сидели за столом, а завернутое в рогожу тело лежало у них под ногами.
— Долго тебя ждать приходится, — недовольно сказал «парламентер».
— Долго тебя ждать приходится, — недовольно сказал «парламентер». — Принимай заказ, все выполнили, как обещали! Привезли живого и здорового. Давай расчет!
— Сначала посмотрю товар, а за деньгами дело не станет, — сказал я, — положите его на лавку и распакуйте.
Тело небрежно подняли с пола и бросили туда, куда я указал. Из-под рогожи послышалось мычание. Бандиты быстро сняли упаковочный материал и предъявили самого, что ни есть управляющего Ивана Никаноровича. Бедолага был так напуган, что лежал с зажмуренными глазами и не подавал признаков жизни.
— Он? — коротко спросил «парламентер».
— Он, — подтвердил я и протянул ему приготовленные деньги.
Такой быстрый расчет бандитам понравился, однако они не забыли по очереди проверить талеры на подлинность.
— Все в порядке? — спросил я.
— Если еще будет работа, ты только свистни, — ответил за всех здоровяк, — всегда поможем.
На этом наши деловые отношения оказались завершенными, бандиты один за другим вышли из избы, и я остался с управляющим. Тот продолжал лежать с зажмуренными глазами.
— Здравствуй, Иван Никанорович, — поздоровался я со старым знакомым, — милости просим к нам в гости. Да ты не бойся, открой глазки, разбойники уже ушли.
Говорил я ласково, и пленник опасливо приоткрыл один глаз. Меня он не узнал, только понял, что это какой-то другой человек, не причастный к похищению.
— Добрый человек, — умоляюще заговорил он, — развяжи меня Христа ради, сил нет терпеть.
— Как же тебя развязывать, когда ты не связан? — удивился я.
— Не связан? — повторил он, поднимая к лицу руки. — А эти где?
— Ушли, — ответил я. — Ты теперь у меня в гостях.
— Господь тебя наградит за доброту! — воскликнул он, садясь на лавке. — От лютой смерти христианскую душу спас!
— Пока еще не спас, — остановил я поток незаслуженной благодарности. — Спасать душу придется тебе самому.
Намека он не понял, засуетился, собираясь уходить. Меня же решил взять в провожатые:
— Поможешь мне домой добраться? Я тебя за то награжу!
— Что-то ты, Иван Никанорович, совсем плохой стал. Ты что думаешь, тебя сюда затем привезли, чтобы сразу домой отпустить?
— А что разве нет? — наивно спросил он.
— Конечно, нет, я тебя сюда к себе вытребовал, чтобы ты мне всю правду о себе рассказал.
Управляющий так удивился, что оторопело уставился на меня, уже совсем не понимая, что с ним происходит, и что от него хотят.
— Правду, какую правду?
— Например, как ты купеческую дочь Прасковью плохим людям продал, а ее наследную казну украл.
— Прасковью? — повторил он. — Какую еще Прасковью? Ты сам-то кто будешь?
— А ты внимательно посмотри, может быть, и узнаешь!
Только теперь у него хватило ума присмотреться. Он вздрогнул и начал отползать по лавке.
— Вот видишь, узнал! — похвалил я.
— Ты тот, который в трубу улетел? — пролепетал он.
— Тот самый, сперва, видишь, улетел, а теперь за твоей душой вернулся.
— Ш-шутишь? — пролепетал управляющий и побледнел так, будто собирался упасть в обморок.
— Ш-шутишь? — пролепетал управляющий и побледнел так, будто собирался упасть в обморок.
— Какие тут шутки, ты девушку в рабство продал, а теперь даже вспомнить ее не можешь, значит, уже столько душ погубил, что и не сосчитать! Выходит, пора тебе и со своей расстаться!
Логика у меня была железная, однако, Иван Никанорович ее не оценил, ему было не до того.
— Так ты о нашей П-прасковьюшке печешься? Ч-что же сразу-то не сказал! — заикаясь, заговорил он. — Так никто ее не продавал, померла она. Бог дал, бог и взял!
— Ошибаешься, дорогой, я ее час назад видел живой и здоровой. И она на тебя показывает. Это, говорит, Никанорыч, душегуб, меня погубить хотел!
— Врет подлая девка, зря на меня наговаривает. Это не я, а Верка, все Верка Прохорова, хозяйка моя, ее рук дело! Она ведьма! Вот тебе святой истинный крест, ведьма! Я знать ничего не знаю, ведать не ведаю, это она, вражина, придумала сироту погубить! Все она одна!
Как часто делают некоторые впечатлительные мужчины, управляющий при первой опасности сразу же свалил всю вину на женщину. Однако мне больше были интересны не продавцы, с которыми и так все было ясно, а покупатели.
— И кому Прохорова Прасковью продала?
— Знать не знаю, ведать не ведаю! — глядя стеклянными глазами, быстро проговорил он.
— Это я уже слышал, больше ты ничего не хочешь сказать?
— Господи, да сказал бы, кабы знал! Кому душа не дорога! Как я без нее жить-то буду?! — заскулил Иван Никанорович. — Разве это по-людски, жить без души-то?!