— Так что Верка?
Митя посмотрел на меня недоумевающим взглядом, но собрался, вспомнил, о ком идет речь, сосредоточился и предложил:
— Еще нальешь, я тебе все как есть предоставлю.
Мне показалось, что еще одна кружка водки совсем лишит моего приятеля трезвого ума и твердой памяти, но я ошибся. Митя выпил и надолго задумался. Потом вдруг заплакал:
— Эх, друг Леша, знал бы ты, какая у меня жизнь! Врагу не пожелаешь!
Такое многообещающее начало обнадеживало. Митя подпер голову рукой и стал рассказывать то, что мне было интересно, о своей трудной жизни в холопах у глупой купчихи Верки, гаде ползучем Никано-рыче, своих подлых товарищах и тяжелой доле русского человека.
Как обычно бывает, в его рассказе было слишком много личного, понятного только самому рассказчику. Однако повествуя о себе, он невольно создавал общую картину жизни своего закрытого мирка. Кое-что меня удивило. Купеческая вдова Вера, раньше представлявшаяся хитрой, коварной бабой, в рассказе Мити выглядела жертвой прожженного жулика управляющего.
Если это было правдой, то в корне меняло дело. Однако мнение одного свидетеля, к тому же пьяного, еще не было истиной в последней инстанции. Все это следовало проверить самому. Я пока не мог придумать, как попасть за высокий забор, но задачу на время, когда будет готово мистическое платье, наметил.
Мой приятель, между тем, совсем сомлел и попытался заснуть прямо за столом. Оставлять его в кабаке было негуманно. Я сторговался с возчиком, оставил свою лошадь на попечение хозяина заведения, и мы общими усилиями погрузили Митю в подводу. Он уже дошел до такого состояния, когда причина и следствие существуют каждая сама по себе, и неожиданно для нас и, думаю, самого себя, запел песню. После чего опять уснул.
Таким образом, повод наведаться в имение вдовы возник сам собой, почти без моего участия. Мы привезли уже бессознательное тело, и после его опознания привратником нас впустили за высокий забор.
Имение у Веры оказалось не просто богатое, оно впечатляло и размером, и постройками, и количеством холопов. Пока Митю выгружали возле людской избы, я насчитал человек двадцать праздношатающихся жителей только совершеннолетнего возраста. Неожиданное развлечение в лице моего нового друга собрало их всех возле подводы, так что я смог визуально познакомиться с большинством здешних обитателей. Увидел даже управляющего, которого так ненавидел Митя. Он стоял в стороне и мрачно наблюдал за происходящим, потом демонстративно плюнул и ушел в хозяйский терем.
Самого же виновника торжества сочувствующие товарищи и верные друзья отнесли на руках в людскую избу.
Прилюдно расплатившись с возчиком, я задержался во дворе, рассчитывая на интерес местного населения к щедрому человеку и, надо сказать, не ошибся в ожиданиях. Ко мне тотчас подошли два симпатичных молодых человека и завели необязательный разговор о прекрасной погоде. Я полностью согласился, что погода и правда стоит чудесная. Тогда они поинтересовались, от чьих щедрот Мите выпало счастье так хорошо погулять. Пришлось сознаться в своем нерасчетливом участии в этом мероприятии. Мужики понимающе переглянулись и пригласили составить им компанию, посидеть в холодке и отдохнуть. Я не стал чиниться, прошел с ними в людскую избу и присел на почетное место во главе стола.
Мои новые знакомые примостились с обеих сторон и умильно глядели на меня преданными глазами.
— Повезло Митьке, — сказал один из них, по имени Фома, — не каждый день у нас в Москве хорошего человека встретишь!
— Это точно, — подтвердил второй, Илья, — плохих людей больше, чем хороших.
На этом их способность поддерживать разговор иссякла, и они замолчали, взглядами говоря то, что не могли произнести уста. Пришлось мне самому озвучить, что подо всем этим подразумевалось:
— Говорят, тут по соседству есть хорошая медовуха, — не то чтобы спросил, скорее, констатировал я.
Мужики радостно закивали.
— Есть, родимый, да такая хорошая, что и не описать! — горячо подтвердил Фома. — И вкусна, и хмельна, такой больше по всей Москве не сыщешь!
— Если что, так я сбегаю, мне не в труд! — радостно воскликнул второй. — Как хорошего человека не уважить!
Начало знакомству было положено, остальное уже неинтересные детали. Пожалуй, стоит отметить только то, что бегать за медовухой услужливому Илье пришлось не один и не два раза. Застолье, как водится, возникло как-то само собой, постепенно приобрело широкие масштабы, и все завершилось тем, что мне пришлось остаться здесь ночевать.
Утром я проснулся на голой скамье в обнимку с каким-то дедом. Голова трещала, глаза еле открывались, а спящий дед лез в лицо прокисшей бородой. Я отстранился от духовитого соседа, сел и осмотрелся. Вся изба была устлана жертвами вчерашнего загула. На полу и лавках вповалку спали люди вне различия возраста и пола.
Пришлось буквально по телам пробираться к выходу на свежий воздух. Оказавшись наружи, я глубоко вдохнул утреннюю прохладу, протер глаза и оказался лицом к лицу с незнакомой женщиной. Она явно не участвовала в нашем вчерашнем празднике. Во всяком случае, ее вид не говорил ни о каких ночных злоупотреблениях.