Заговор

— У меня здесь товарищ, Федор, такой высокий стройный парень, ты его, наверное, знаешь. Зашел его навестить, да вот оставили на обед, а теперь, похоже, и на ужин.

— Федю-то? — переспросила она. — Нет, не помню, они здесь всякие, а глаза у меня старые плохо видят, на лица всех и не упомнишь. Вот по голосам, кто долго живет, знаю. У твоего друга какой голос?

Описывать обычные голоса словами я не умел, потому замялся с ответом.

— Не тот ли что пришептывает?

— Нет, Федор говорит нормально, может только слишком гладко, — определил я особенности если не голоса, то стиля речи Годунова. Бабка меня, кажется, поняла.

— Такого помню, он хороший, не грубит старухе.

— А есть такие, что грубят? — быстро спросил я. Мне показалось, что все здешние обитатели одинаково благостные и заторможенные.

— Есть грубияны, как не быть. Старого человека легко обидеть.

— А ты давно тут служишь? — начал я подбираться к интересующей меня теме.

— Ой, милый, и не вспомню, сколько годков! Нынешняя хозяйка еще и не родилась, когда я сюда попала, а с тех пор много воды утекло. Всего я тут навидалась, многие люди сюда попадали.

— Как это попадали, насильно? — задал я наводящий вопрос.

Старуха, похоже, заподозрила подвох и не ответила, сказала:

— Засиделась я с вами, мне уже идти пора, как бы Егорыч не заругался.

— Куда тебе, бабуля, торопиться, а нам тут скучно одним в темноте. Погости еще, я тебе денежку на орехи дам, — предложил я.

— Ну, зачем тебе, милок, старуху баловать, да и зубов у меня орехи грызть нет, ты лучше девку свою порадуй.

— У меня и на девку хватит, — прельстил я, — а на денежку можно всякого купить не только орехов, но и пряников, и много чего.

— Это смотря какая денежка, — неожиданно сказала бабка, — за хорошую можно и поговорить, какой в том вред?

Разговор совершенно неожиданно для меня приобрел вполне деловой, коммерческий характер. Кажется, старуха только с виду была немощной и древней.

— А какая тебе больше нравится, медная или серебряная?

— Это тебе виднее, что спросить хочешь. Иное слово не серебро, а чистое золото.

— Расскажи, что тут творится, — попросил я, перестав сюсюкаться и разговаривать с ней как со слабоумной. — Что это за пойло, которым здесь всех поят, и для чего хозяевам это надо?

Бабку задумалась, вздохнула и ответила:

— Этого я тебе, милок, сказать не могу, сколько бы ты мне казны не отмерил. Только, думаю, зря ты сюда пришел. Не выйдешь отсюда живым. И мудрее тебя добрые молодцы попадали, да все куда-то сгинули. Лучше смирись, делай, что прикажут, тогда и тебе хорошо станет, и всем спокойнее.

Кажется, сегодняшний день был не моим. Уже второй раз сегодня попадаю как кур в ощип. Разговор со старухой пока ничего не дал, разве что стало понятно, как серьезно дело. Тех, кто приходится не ко двору, попросту устраняют. Однако пока старуха не ушла, я предпринял еще одну попытку узнать хоть какие-то частности:

— А куда парней и девушек, что с нами в горнице были, отправили?

— Это и даром скажу, куда надо, туда и отвезли. Ты, милый, пей, что я принесла, и свою девку ублажай, а меня, старую, не смущай серебром и златом.

Ты, милый, пей, что я принесла, и свою девку ублажай, а меня, старую, не смущай серебром и златом. Мне уж мало жить осталось, много не нужно. Это вы, молодые, до всего жадные, а старикам корочка хлеба есть — и то хорошо.

Я понял, что хитрая бабка меня просто развела, проверила, чем дышу, и теперь пойдет доносить начальству. Весь мой сегодняшний обман с напитками оказался раскрыт.

Понять, что я не повелся на их зелье, ничего не пил и остался в твердом уме, было не сложно. Нужно было что-то решать и ни под каким видом не выпустить отсюда старуху.

Неизвестно, что здесь за организация, и какими возможностями она располагает, налетят сейчас кучей и порешат в темноте.

— Пей, милок, по добру по здорову, да я по своим делам пошла! — сердито сказала гостья, снизу вверх заглядывая мне в глаза.

— Куда же тебе теперь идти, бабулька, — ответил я. — Теперь ты здесь, с нами останешься!

— Ты это чего? — тревожно удивилась она. — Ты, парень, того, не балуй, тебе же хуже будет!

— Сама сказала, мне один конец, так что все равно. А тебя, чтобы не скучно было, я с собой на тот свет заберу. Вместе в аду у костерка погреемся. Очень ты мне, бабушка, полюбилась! — насмешливо сказал я и для наглядности вытащил из ножен кинжал.

— Меня пугать не нужно, я старая, и смерти не боюсь! — не очень контролируя голос, прошептала она, не спуская глаз с оружия.

— Смерти все боятся. У тебя теперь, кроме жизни, ничего не осталось, вот я ее у тебя себе и заберу! — жестко сказал я, приставляя лезвие к трясущейся шее. — А то смотри, волью тебе всю кружку в глотку, а мы с Прасковьей посмотрим, как ты будешь с сатаной любовью заниматься!

— Ты не посмеешь, — тихо проговорила она. — Креста на тебе нет, басурманин проклятый! На том свете за все ответишь, сгоришь в геенне огненной, а за меня будешь держать ответ особо! Черти-то заставят тебя горячие сковородки лизать! Господь меня, сироту, отмечает и в обиду не даст!

Почему-то все подлецы искренне уверены, что на их стороне все высшие силы и божественная справедливость. Сколько раз я сталкивался с тем, что не просто плохие люди, а натуральные негодяи трепетно верят в свою особую связь с Господом.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103