— Вот, холодненькая! По морозцу пронес!
— Ох, хорошо! — оживился Захарий Ефимович. — Как раз вовремя!
Втроем они начали выкладывать и выставлять на стол продукты и напитки. Афанасий достал три стакана. Свертки раскрыли и оставили в них рыбу и хлеб.
Мужчины сели за стол. Тимофей Пахомович разлил прозрачную жидкость по стаканам.
— За наше здоровье! Жили и дальше жить будем!
Выпив и закусив, Афанасий кивнул на телевизор, по которому все еще шли новости:
— Вот ведь, что в мире-то делается!
— И не говори! — поддержал его Захарий Ефимович. — Я уж тут сказал Тиму, что вот так живешь и не знаешь, когда тебя природа накроет.
— И самое обидное, — подхватил Афанасий, — что от тебя ничего не зависит. Я еще понимаю, когда ты сам полез в пекло. Ты вроде как ко всему готов. А вот когда посреди мирной жизни тебя без всякой подготовки, без предупреждения…
Тимофей Пахомович, разливая по стаканам, перебил:
— А ты не будь рохлей, не будь лопухом! Будь всегда наготове!
Афанасий с сомнением покачал головой:
— Всю жизнь на пределе, как тогда, в джунглях?
— А как ты хотел? — Тимофей Пахомович поднял полный стакан. — Жизнь — это джунгли. Везде! И тут — особенно! Или ты жрешь, или тебя жрут. Давайте, не чокаясь, за тех, кто уже не снами!
Мужчины встали, не отрываясь, выпили полные стаканы. Постояли, помолчали, потом сели и начали закусывать.
Постояли, помолчали, потом сели и начали закусывать.
В это время у входа в клуб остановился автомобиль. Из него вышел человек в военной форме примерно того же возраста, что и собравшиеся в дальней комнате мужчины. Я не разбирался в знаках различия родов войск и званий Колоссии, однако по отглаженному мундиру, по ярко блестевшим гербам Колосии на кокарде фуражки и на пуговицах, по начищенной обуви и по солидному кожаному портфелю решил, что это высокопоставленный штабной офицер. Человек спустился по ступенькам и открыл входную дверь.
Захарий Ефимович сначала посмотрел на загоревшуюся красную лампочку, потом — на часы:
— Что-то рано… Еще только полшестого.
Афанасий быстро встал из-за стола и направился к входу в клуб. Должно быть, все решили, что раньше времени явился кто-то из молодых кандидатов. Вошедший военный и Афанасий одновременно открыли двери в большую комнату для теоретических занятий.
— Никифор Степанович! — удивленно-растерянно воскликнул Афанасий и остановился.
Названный человек быстро пересек комнату и приложил руку к фуражке в военном приветствии:
— Генерал Старопутов прибыл на встречу с однополчанами! И называй ты меня по-старому Ником, Афан!
Насколько я уже понял, между собой старые знакомые обычно называли друг друга сокращенными именами. Но были какие-то непонятные мне нюансы их взаимоотношений. Например, Тимофей Пахомович называл Афанасия полным именем, а Захарий Ефимович — просто Афаном.
Афанасий отступил назад, пропуская генерала в комнату. Переступив порог, Старопутов и Афанасий по-дружески пожали друг другу руки. Тимофей Пахомович и Захарий Ефимович при появлении в комнате генерала с дивана не поднялись.
Старопутов поставил портфель на край стола:
— Давненько не виделись!
Из портфеля он извлек большую бутылку хренцузского коньбыка и две банки черной икры.
— Да уж, прямо скажем, явление твое неожиданное, — усмехнулся Тимофей Пахомович, немного привставая только тогда, когда пожимал протянутую Старопутовым руку.
Захарий Ефимович тоже пожал руку генерала, лишь немного оторвавшись от дивана:
— Ты, Ник, совершенно случайно нас тут застал. Мы в «Восход» на часок заскочили и собирались дальше в баньку отправиться.
— В баньку? Это хорошо! — улыбнулся Старопутов. — Меня возьмете?
— Ну не гнать же тебя, старый вояка! — Тимофей Пахомович рассмеялся своим гавкающим смехом.
Афанасий тем временем освободил место на столе для генерала и поставил еще один стакан.
— Я смотрю, вы тут даже на часок капитально обосновались, — заметил генерал, открывая свою бутылку коньбыка и, не спрашивая общего согласия, разлил по стаканам.
— А чего зря время терять? — пожал плечами Захарий Ефимович, уверенно, привычными движениями, открыл икру и складным ножом выложил толстый слой на кусок черного хлеба.
— Ну? — спросил Старопутов, глядя на Тимофея Пахомовича.
Тот поднял свой стакан:
— За боевое братство! Хоть судьба старается растащить нас в разные стороны, а мы, наперекор ей, все равно вместе!
— Эх, хорошо сказал! — одобрил Захарий Ефимович, выпивая дорогой коньбык, как и водку, одним махом. Впрочем, точно так же поступили и все однополчане.
— А Захара с Митяем сегодня не будет? — как бы промежду прочим поинтересовался генерал.
— Нет, — коротко ответил Тимофей Пахомович.
Судя по возрасту, тот седой, который приглашал парней из поезда в эту компанию, был кем-то из названных.
Тимофей Пахомович по-хозяйски (или на правах бывшего командира) сказал генералу:
— Чего ждешь? Наливай! — и пока Старопутов послушно наполнял стаканы коньбыком, добавил: — А все-таки ты тут нас застал совсем случайно. Почему не позвонил?
— Да что-то не подумал. Привык, что по пятницам мы тут собирались. Я-то знал, что Афан тут всегда будет. Я бы хоть с ним пузырек опустошил. Дома нельзя, жена с дочкой запилят. А мне надо душу полечить. День сегодня такой… — Он махнул рукой, едва не задев бутылки на столе.