— Как обычно. Первый урок — ложь и лицемерие.
— То есть?
— Ну, Гнида Павловна рассказывала нам, в какой замечательной стране мы живем, как повезло нам с правительством и особенно с президентом.
— И что?
— Да, ничего. Просто на переменах мы слышим, как учителя чуть ли не нецензурными словами кроют и эту страну, и это правительство, и этого президента за нищенскую зарплату и за постоянно растущие цены.
— Надеюсь, в школе ты свои взгляды не высказываешь?
— Я что, идиот? Я росту таким же лживым и лицемерным, как все нормальные люди.
Тетя Вика сменила тему:
— Как дела у Маргариты?
— Нормально. У нее всегда все нормально.
Маргарита — это Маришка. Просто Маришка не любит, когда ее называют полным именем. Также не нравится ей «Марго», она говорит, что это имя отдает средневековьем. А обращение «Рита» ее просто бесит, она кричит: «Я не дочь пиротехника!» Бедняжку совсем задразнили в детстве.
— Много уроков задали?
— Так, ерунда. Надо написать сочинение о том, что хорошего мы видим в возрождении православия в России.
— Могу себе представить, что ты напишешь, — улыбнулась тетя.
— Пока что я придумал только название: «Россию хотят поставить на колени перед иконами».
— Тогда дальше ты можешь ничего не писать. Название полностью раскрывает твое видение темы. Не боишься получить «двойку»?
— Нет. Меня же тянут на медаль. Поставят «три» за содержание и «пять» за грамотность. В среднем «четыре»-«четыре». До конца четверти я получу столько «пятерок», что в итоге мне все равно поставят «пять».
— Не будь слишком самоуверенным.
— Я реалист, — сказал я.
— Ну-ну, тебе виднее.
На всякий случай я решил уточнить:
— А если я даже получу «три» в четверти, меня что, не примут в МГУ?
— Примут.
— Тогда в чем проблема?
— Ты должен научиться не только всем и всегда навязывать свое мнение, но и изредка говорить то, что от тебя хотят услышать другие люди.
— Я и так делаю это слишком часто.
В этот момент раздался звонок в дверь.
— Я открою, — сказал я и направился в коридор.
— Сначала спроси: «Кто там?» Открывай только знакомым! — крикнула мне вслед тетя Вика.
Безопасность — один из «пунктиков» моей тети. С самого раннего детства она требует, чтобы я периодически оглядывался на улице и проверял, не следует ли за мной кто-нибудь подозрительный.
Я посмотрел в дверной глазок и увидел соседку по этажу тетю Дарью. Она была одета в домашний халат и в тапочки. Должно быть, забежала попросить у тети Вики пачку соли или пару яиц.
Я открыл дверь:
— Здравствуйте, тетя Дарья.
Заходите!
Я повернулся к соседке спиной и пошел на кухню, вполне логично предполагая, что она последует за мной.
Тетя Вика выглянула из двери:
— Кто там?
В руке она продолжала сжимать большой кухонный нож.
— Это к тебе тетя Дарья, — ответил я.
И тут я увидел, как глаза тети Вики округляются от ужаса. Она вскинула руку, и мимо меня со свистом пролетел ее нож. Нож не упал на пол. С чавкающим звуком он вонзился во что-то мягкое. Я понял, во что, или, вернее, в кого попал нож — в тетю Дарью!
Тетя Вика пробежала мимо меня к входной двери, захлопнула ее и прильнула к дверному глазку.
— Как ты мог пригласить в дом оборотня?! — вскричала она. — Оборотень не может проникнуть в дом, пока ему не разрешат войти.
Пребывая в легком шоковом состоянии, я посмотрел на пол. Тетя Дарья уже не была тетей Дарьей! На ее месте лежало белесое существо, лишь очертаниями имевшее сходство с человеком. Вместо лица — как будто спущенный воздушный шарик, с темными провалами вместо глаз и рта. Изо лба торчала рукоятка кухонного ножа. Под головой расплывалась лужа жидкости. Она была красной по краям и голубоватой в центре. То есть вначале из головы существа вытекала человеческая кровь, а потом, после превращения, ее сменила голубоватая полупрозрачная жидкость.
И еще: в руке лежавшего на полу существа был зажат длинный серебристый клинок с волнистым лезвием, покрытым тонким едва различимым узором. Должно быть, пребывая в облике тети Дарьи, существо прятало его под халатом, а потом достало, когда я повернулся к нему спиной. В таком случае мне становились понятными и испуг тети Вики, и смертоносный бросок ножа. Непонятным было только все остальное.
Тетя Вика, наконец, оторвалась от дверного глазка и повернулась ко мне:
— Странно, оборотни обычно никогда не охотятся в одиночку…
Она посмотрела на мое лицо и только теперь заметила, в каком состоянии я находился:
— Ты себя хорошо чувствуешь?
— А как ты сама думаешь? — сказал я.
— Нам надо поговорить. Пошли в мою комнату. Я буду собирать вещи и рассказывать. Только очень коротко. Надо собираться. Раз нас нашли, то следующего удара долго ждать не придется.
Я нагнулся и протянул руку к серебристому волнистому клинку. Я хотел получше рассмотреть письмена на его лезвии. Они казались мне странно знакомыми…
— Не трогай! — резко прикрикнула тетя Вика.
Она сняла с вешалки свой плащ, накинула на клинок, завернула его и унесла на кухню. Потом вернулась и потянула меня за руку в комнату:
— Пошли!
Я позволил усадить себя в кресло под торшером. У меня кружилась голова, а руки и ноги плохо слушались. Тетя Вика распахнула дверцы всех шкафов, вывалила на пол их содержимое, достала большую сумку и начала забрасывать в нее выбранные вещи. При этом она рассказывала мне: