Я подошел к дверному проему и остановился наверху лестницы. В майе я изменил свою внешность, но возраст оставил настоящий. Подражая уверенному, приказному тону мужчины, я заявил:
— Пусть всякие пацаны не лазают по чужим домам! Тогда и не покалечатся!
Мужчина хмыкнул:
— Можно подумать, будто ты залез к себе домой.
В майе я не боялся признаться:
— Да, я у себя дома. И вы, между прочим, сейчас стоите на моей земле!
Мужчина о чем-то глубоко задумался. Его грубоватое, покрытое загорелой и обветренной кожей лицо, обычно бесстрастное, теперь выражало целую бурю эмоций. Я уже не в первый раз пожалел, что мой магический талант не распространяется на чтение чужих мыслей.
Справившись с волнением, глухим и осипшим голосом мужчина произнес:
— Так ты говоришь, что это твой дом? Не врешь?
— У меня уже давно нет необходимости никому врать, — строго, отчетливо проговорил я. — Этот дом принадлежал моим родителям. Я — единственный законный наследник. Судя по тому, что этот дом пустует уже десять лет, других претендентов на него нет.
Мужчина снова замолчал, борясь с волнением. Наконец, обращаясь не столько ко мне, сколько к самому себе, сказал:
— Ну вот, и свершилось…
— Что свершилось?
— Ты один? — спросил мужчина, как будто меня не слышал. Впрочем, возможно, что он от волнения случайно произнес вслух слова, вертевшиеся в голове и не предназначенные для озвучивания.
— Один.
— Я так понимаю, ты приехал издалека?
— Примерно так.
— Вот что, пойдем ко мне! Там и поговорим.
— О чем же мы будем говорить? Почему бы ни поговорить прямо тут?
— Кто же разговаривает через порог? Да ты не бойся!
— Я-то давно уже ничего не боюсь, — усмехнулся я, подозревая, что мужчина хочет взять меня на «слабо».
— Да я не то имел в виду. Не бойся, я тебя не выдам.
— Не выдадите? — насторожился я. — А кому это вы можете меня выдать?
Мужчина вздохнул:
— Ну, ладно. Скажу сразу все, как есть, а там сам решай. Дело в том, что десять лет назад я был офицером Национальной Колосской Внутренней Дружины. И по долгу службы я был тут, когда… когда все это произошло.
Теперь настал мой черед замереть от обилия противоречивых мыслей. Передо мной стоял человек, который мог подтвердить или опровергнуть информацию о гибели моих родителей. В первом случае он, возможно, сам был виновен в их смерти. Но, с другой стороны, он сказал, что «был» офицером НКВД. То есть, сейчас он им не являлся. И выдавать меня своим коллегам или истребителям магов мужчина, по его словам, не собирался. Опять же, мне было известно, что «бывших» офицеров спецслужб не бывает. И ведь не случайно человек оказался возле моего дома в тот момент, когда я был внутри. Не хотел ли он выманить меня из дома и завлечь в засаду? Я еще раз проверил окрестности дома. Нет, ничего опасного или подозрительного не наблюдалось.
Я решил уточнить:
— Вы сказали, что живете где-то тут, неподалеку?
— Да, тут теперь мой дом, — мужчина обернулся и махнул рукой.
Я решил уточнить:
— Вы сказали, что живете где-то тут, неподалеку?
— Да, тут теперь мой дом, — мужчина обернулся и махнул рукой. — Наискосок, через дрогу.
Я уже осматривал указанный дом вместе с остальными, когда проходил по улице. Я еще раз с особенной тщательностью проверил его. Там ничего не изменилось: женщина лет тридцати хлопотала на кухне, пятилетняя девочка играла во дворе с собакой, сидевшей на цепи возле будки. Они не были оборотнями, и, казалось, опасности не представляли.
Увидев, что я колеблюсь, мужчина еще раз попробовал меня убедить:
— В моем доме ты будешь в безопасности. Пошли, мне надо о многом тебе рассказать. Я ждал этого момента десять лет. Я сам, как видишь, иду домой с работы. Дома у меня сейчас жена и дочка. Сын в школе. Пошли, нас накормят обедом. Ты не голоден?
— Нет, спасибо, не голоден, — машинально ответил я.
Потом я подумал, что мою пищу могут отравить, и таким образом вновь захватить в плен. Но мужчина-то не знал, что мы с ним находимся в майе! Так что я мог испытать его, получить нужную информацию, а сам оставаться в безопасности.
— Хорошо! — сделав вид, что решился принять приглашение, сказал я. — Идемте!
Глава 4. «Бывших» не бывает.
— Я забыл представиться, — спохватился мужчина, когда мы шли по саду. — Прохор Никанорович Прямов.
Он сделал паузу, видимо, ожидая, что я назову свое имя.
— Калки.
— Весьма интересное имя, — покачал головой Прохор Никанорович. — Пару месяцев назад по телевизору показали рекламу: «Я иду во гневе своем! Почему вы до сих пор не попробовали новую Геро-Колу?» Тогда средства массовой информации раздули скандал. Боблинские священники предъявили иск к телевизионщикам за то, что те использовали в рекламе недопустимые слова и выражения, вызывающие у боблинов и многих людей чувство страха. И имя «Калки», или грядущего Судьи, узнали даже те, кто не принадлежал к религиям и не верил в древние легенды.
Он молча сделал несколько шагов и добавил:
— Я тоже раньше не верил в сказки, и считал себя твердым материалистом. Но то, что случилось десять лет назад, перевернуло всю мою жизнь…
Сначала по одичавшему, заросшему саду мы шли друг за другом, Прохор Никанорович — впереди. Выйдя на дорогу, мы поравнялись и пошли рядом. Собственно, идти было недалеко. Перейдя дорогу, Прохор Никанорович уверенно, привычным движением открыл калитку в заборе. Мы вошли на участок номер восемь по улице Садовой.