Мишкин. А как это ему может помочь?
Нина. У него хорошая работа, вполне достоверная. Но достоверность ее могла бы быть иллюстрирована такими снимками. А он о них как-то не думал, пока материал набирал. А когда я ему рассказала про тебя, он за голову схватился.
Мишкин. А какие ему нужны? Что за работа?
Нина. Знаешь, пусть он сам приедет и поговорит с тобой и вы отберете, что ему понадобится. Не против?
Мишкин. Валяй.
Нина. Я позвоню ему сейчас?
Мишкин. Валяй.
(Вошел Илющенко. Нина звонит. Разговор идет параллельно.)
Илющенко. Соду и гемодез уже прокапали. Он ничего, и пульс пореже стал.
Нина. Боря. Это я. Я договорилась с эсквайром Мишкиным Он даст тебе пару снимков, но ты должен приехать, объяснить точнее, что надо, и отобрать — их ведь много.
Мишкин. Ты дежуришь сегодня?
Илющенко. Да. Больной стал получше. Подосвободился маненько. Позвонил на «скорую», попросил привезти нам кого-нибудь — поинтереснее.
Нина. Конечно, удобно, если интеллигентно.
Мишкин. Правильно. А как говорил?
Илющенко. Простите, пожалуйста, говорит дежурный и тэдэ, пришлите, пожалуйста, если можно и будет не очень далеко от нас и тэпэ, хорошо бы прободную язву, холецистит, на худой конец непроходимость и даже аппендицитом не побрезгуем, Мишкин. Аппендицитами ты уже, по-моему, вполне насытился.
Илющенко. Все равно сгодится.
Нина. Тебе годятся интраоперационные снимки желчных путей и поджелудочной железы. Так?
Илющенко (шепотом). Это ваши, что ли, снимки?
Нина. Я так и сказала… Даст, даст. Приедешь — увидишь.
Мишкин. Угу.
Илющенко. А я бы принципиально не давал. Пусть сами делают.
Мишкин. Они и сами могут сделать, конечно. Невелика хитрость. Но нам-то чего жалеть? А мужику поможем.
Илющенко. Конечно, не жалко. Но я бы принципиально не дал.
Нина. Эх, Борис! Все должны помогать друг другу в любом деле, было бы дело. Нечего принципиальничать на ерунде, когда принцип доказан всем, а не только снимками.
Илющенко. Вот, слышите? Они уже все доказали, во всем уверены. Пусть поработают сами.
Мишкин. Не люблю, когда говорят: «А я из принципа», — это если попросту, «а вот назло» — это всегда либо злобность, либо шкурничество, либо лень, либо убожество и мелочность. Брось, Игорь, будь шире.
Нина. Все, все, Борис, договорились. Адрес знаешь?
Илющенко. Они договорятся — это уж точно. А вы будете иметь утешительный заезд типа: «И правильно, милый Евгений Львович. Долг дружбы, Евгений Львович. Законы дружбы, друзья должны помогать друг другу».
Мишкин. Ну, ты все понимаешь. Только шире будь — надо ли все понимать. А что касается дружбы, то этого я вообще не понимаю. Любовь есть. В нее входит все. А «дружить» — нет такого понятия в канонических текстах. Так-то, друг мой. Шире будь.
Нина. Сам позвонишь. Приеду, объясню подробнее. Все. Обнимаю тебя. Обнимаю.
Илющенко. Да это ж ваши диссертации, в конце концов.
Мишкин. Не морочь голову. Не живи по принципу: у меня не вышло, пусть и у них не выйдет, — наоборот лучше, продуктивнее и для себя тоже.
(Илющенко махнул рукой.)
Нина. Евгений Львович, ты едешь? Я вас довезу.
Поехали.
Мишкин. Одеваюсь. Черт подери! Подошва совсем оторвалась. И туфли никак не купишь.
Нина. Почему? Сейчас заедем в магазин и купим.
Мишкин. Во-первых, у меня с собой денег нет. Во-вторых…
Нина. Ну, первое не проблема, у меня с собой есть. Потом отдашь.
Мишкин. Главное как раз второе. Размера моего достать не могу.
Нина. Да-а. Большие. Какой размер?
Мишкин. Сорок восьмой.
Нина. А разве такие бывают? Не может быть.
Мишкин. Может, раз они на мне.
Нина. Сейчас я позвоню. Помогут.
Мишкин. Да бросьте. Никуда я не поеду. И вообще перебьюсь. Не первая необходимость.
Нина. Что за вздор. Если есть возможность.
Мишкин. Не надо. Я же говорю, не нужно этого.
(Игорь подмигнул Нине: мол, надо, звоните, а я его пока за руки подержу.)
Илющенко. Евгений Львович, вы перед уходом все-таки взгляните на больного.
Мишкин. Вестимо. А как же иначе.
Нина. Алло… Привет, Миша. Это я… Да, да. Слушай, я это сделала. Переговорила с ним. Он согласился. Вы придете в понедельник к десяти в институт. Только не опаздывать, а то он не сможет… Ладно… Так что тебе все сделают. Нет, нет, это вы сами с ним решать будете. Я ни при чем… Я! Я другое дело — долг дружбы.
Мишкин (бурчит себе под нос). Дружба. Вот именно, что дружба.
Нина. Врачи, друг мой, по выбранному добровольно пути с удовольствием помогают людям. Это для них удовольствие. (Поглядела искоса на Мишкина со странной улыбкой.)
Мишкин (что-то высматривает на шкафу, — наверное, какие-нибудь снимки). Да, да. Удовольствие. (К Игорю.) Для меня удовольствие, например, сделать операцию. Для собственного удовольствия.
Нина. Я тебя прошу, ты можешь позвонить Стефании Львовне? Нужно одному хорошему человеку туфли сорок восьмого размера.
Мишкин. Я же сказал — не надо.
Илющенко. Бросьте вы, Евгений Львович. Подумаешь, дело какое.
Нина. Да, вот такие и не меньше. Есть же еще на планете люди. Как пелось в детской передаче: «Все же выпала планете честь: есть мушкетеры, есть», — кажется вроде этого что-то… Она утебя!.. Тем более спроси.
Мишкин. Не надо спрашивать. Пойду взгляну на больного. Из принципа не поеду.