— Это не надо знать собакам-урусам! Их Харса-колдун сдох, и все они подохнут, даже не дойдя до Итиль-реки!
Итиль-рекой татары называли Волгу, в нижнем течении которой они безраздельно господствовали. В дельте Итиль-реки казнённый ныне хан Бату построил Бату-Сарай. Тангкут-Сарай, бывший целью теперешнего похода, лежал выше по течению на правом берегу. Выходит, пленник не сомневался, что все до единого русичи сложат головы в здешней степи, даже не дойдя до Итиль-реки.
Странность заключалась в том, что пленник почему-то был уверен в гибели Карсидара, которого ордынцы прозвали Харса-колдуном, сократив «поганское» имя Хорсадар и прибавив к нему «профессиональный» титул. Вот что невозможно было объяснить! Откуда эта уверенность? Разве напавшие на переправу татары не убедились в том, что воевода не погиб под градом стрел? Или они рассчитывали, что колдун непременно умрёт от раны, вернее, от красного камешка…
Убедившись, что татарин уверен в его гибели, Карсидар для ясности хлопнул себя ладонью в грудь и громко молвил:
— Я Хорсадар, Харса-колдун.
Услышав грозное имя, татарин выпучил глаза, пронзительно завопил и принялся изо всех сил вырываться, словно увидел перед собой привидение. Буйство продолжалось минут пять, и только с помощью плети удалось утихомирить дикаря.
Теперь пленник уже ничего не скрывал. Повизгивая почти по-собачьи, он подтвердил, что войска у татар в самом деле десять тысяч. Но из этих десяти только восемь тысяч конников под предводительством Тангкута стали лагерем как раз в дне перехода отсюда, готовясь отбить нападение урусов. Ещё две тысячи вместе со всяким сбродом, вооружённым чем попало, засели в Тангкут-Сарае и готовы в случае чего прийти на подмогу своим. Также есть другие десять тысяч всадников. Эти находятся довольно далеко, в Бату-Сарае, потому что Тангкут не знал, куда ударят урусы, и на всякий случай разделил своё войско пополам. И наконец третья группа конников, всего-навсего четыре тысячи человек во главе с младшим братом Тангкута Берке, засела выше по течению в Берке-Сарае.
— Ишь ты, поди ж ты! — фыркнул Ипатий. — Каждый паскудный татарин свой Сарай строит!
А Михайло с облегчением вздохнул:
— Ну, это не страшно, с десятью-то тысячами мы легко управимся.
— А если он врёт? — спросил Карсидар, кивнув на пленника, который смотрел на него преданными глазами.
— Ну-у… не знаю, — Михайло неуверенно пожал плечами.
— Кроме того, в нашем войске много пеших, а конников у нас десять тысяч, и у них столько же, — напомнил Карсидар.
— Кроме того, в нашем войске много пеших, а конников у нас десять тысяч, и у них столько же, — напомнил Карсидар. — Да ещё если подмога откуда-нибудь подойдёт, то ли из Бату-Сарая, то ли Берке этот самый заявится… Нет, пока татары разделены, а наши силы превосходят их разрозненные отряды, следует разбить ордынцев поодиночке. Я думаю, это у нас получится, если мы не замешкаемся.
— Дело говоришь, — согласился Михайло и едва слышно шепнул: «Вот это, дорогой зятёк, другой разговор, не то, что давеча в степи».
Остальные присутствовавшие при допросе русичи также выразили своё одобрение. Но у Карсидара была припасена, как он считал, ещё одна ценная идея. Подойдя вплотную к пленнику, который задрожал и сжался в комок, Карсидар подхватил его под мышки, поставил на ноги, сжал в кулаке жиденькую бородёнку татарина, заставив смотреть себе в глаза, и сказал:
— Я тебя отпускаю. Отправляйся к своим и передай, что в вашу степь во главе русского войска пришёл сам Харса-колдун. Понял?
— Но… — Михайло сделал знак толмачу, чтобы тот молчал, однако Карсидар строго приказал:
— Переводи, — и пояснил:
— Ордынцы уже знают, что мы близко и готовят встречу. Когда они попробовали по-змеиному ужалить нас на берегах Дона, то справедливо полагали, что войско веду я. Тогда они пытались не только сорвать переправу, но и убить меня. Взгляните на этот куль муки (он хорошенько встряхнул смертельно бледного татарина) и представьте, как дикари боятся колдуна Хорсадара! Поэтому я хочу, чтобы вслед за этим татарином затрепетало от ужаса всё их войско вплоть до самого Тангкута!
Хуже от этого не будет. Наоборот, татарва либо разбежится перед нами, либо собьётся в кучу, чтобы дружно противостоять колдуну. Тогда мы либо раздавим мелкие отряды, либо разом накроем всё вражье войско.
Видя, что толмач молча переваривает его объяснение вместе с остальными, Карсидар прикрикнул:
— Ну же, переводи! — и оттолкнул пленника.
Дикарь упал на спину, но немедленно встал на четвереньки и отполз к ногам одного из истязателей. Видимо, человек с плетью страшил его меньше, чем Харса-колдун. Выслушав толмача, татарин слабо вскрикнул, а затем сбивчиво затараторил, видимо, не веря в чудесное спасение. Толмачу пришлось дважды повторить приказание воеводы, тогда лишь татарин радостно закивал и пополз к Карсидару, очевидно, намереваясь облобызать сапоги воеводы и ужасного чародея.
— Уберите его с глаз долой, — попросил Карсидар, опасаясь, что в его душе может усилиться и в конце концов возобладать инстинктивная ненависть к ордынцам. Пусть он разучился применять хайен-эрец, но вот молния или огонь… Вдруг получится?!