РАЗГАДАННЫЕ ХИТРОСТИ
Карсидар запрокинул голову, заслонил ладонью глаза и прищурившись посмотрел в белёсое небо. Солнце безжалостно сжигало эту проклятую Богом землю. Всего лишь позавчера русичи оставили Бату-Сарай и Итиль-реку и двигаясь строго на юг, вышли на берег моря. Но это лишь начало пустыни, а что ожидает их впереди?..
Духота стояла невообразимая. Если прежде Карсидар считал непереносимой жару, царившую летом на Руси, оставалось удивляться, как только ему удаётся терпеть здешний зной да ещё пески в придачу. И не просто терпеть, а быть самым бодрым, самым собранным, самым внимательным, потому что на воеводу равняются все остальные, тут не расслабишься. А ещё совсем недавно казалось, что поход близится к завершению…
После бескровной сдачи Тангкут-Сарая Карсидар приободрился. Сомневаться больше не приходилось: одно имя Харса-колдуна наводило на татар панический ужас. Они разбегались при появлении русской армии, как мыши при виде кошки. Вот и сменивший Тангкута Берке ни за что не желал сражаться. Обойдя Тангкут-Сарай стороной, он помчался к Бату-Сараю, чтобы присоединить к своим отрядам находившиеся там войска.
Все татары, которых допрашивали русичи, в том числе темник Карагай, считали, что Берке не собирается задерживаться и в Бату-Сарае, а пойдёт ещё дальше на юг, чтобы просить помощи у рода Хулагу. В битве под Киевом улус Джучи понёс слишком большие потери, и теперь захватить Русь в одиночку здешним чингизидам не под силу.
В битве под Киевом улус Джучи понёс слишком большие потери, и теперь захватить Русь в одиночку здешним чингизидам не под силу.
Каждый раз, когда Карсидар слышал такое, у него возникали глубокие сомнения в правдивости полученных сведений. Если ордынцы так сильно пострадали, то зачем они вообще затеяли нынешнюю войну? Данила Романович был вполне доволен уроком, который нечестивцы получили на днепровском льду, и не собирался нападать на татар, по крайней мере, в ближайшее время. У него и внутри государства забот хватало.
Так-то оно так, отвечали татары, да только покойный Тангкут рассчитывал запугать и перетянуть на свою сторону кипчаков-половцев. Но поскольку хан Булугай (то бишь князь Василь Шугракович) заартачился и на запугивания не поддался, увеличить численность татарского войска за счёт кипчаков и расколоть Русь не удалось. Тангкут также не ожидал, что русское войско поведёт сам великий, грозный и вселяющий ужас Харса-колдун, «живая гроза» всех потомков Чингиза. Не мог он знать, что его отравит любимая жена. «А также того, что я уцелею на переправе», — мысленно прибавлял Карсидар и довольно ухмылялся.
Михайло считал, что русичи возьмут Тангкут-Сарай к Переполовению Пятидесятницы. Из-за глупой смерти Тангкута город сдался на целую неделю раньше. Задерживаться здесь не имело смысла. Пешие воины погрузились на спешно сколоченные плоты, в то время как всадники ехали по берегу и высматривали, не видно ли татар. Однако Берке не рискнул напасть на русичей, и до Бату-Сарая, расположенного в устье Итиль-реки, они добрались относительно быстро и без всяких приключений.
Тогда и выяснилось, что Берке действительно не пожелал расхлёбывать заваренную старшим братом кашу, позавчера ушёл из города и увёл все войска. Враг выскользнул из-под носа у русичей, что было особенно досадно. Город же направил к Карсидару послов с заверениями в покорности и готовности отдать королю урусов всё имеющееся здесь золото, лишь бы Харса-колдун пощадил жителей. Правда, золота было не так много, ибо предусмотрительный Берке забрал большую его часть с собой, но всё, что осталось, жители готовы были сложить к ногам Харса-колдуна.
И опять ненависть к татарам сменилась в душе Карсидара смесью презрения и разочарования. Опять он принял предложенное золото, отправил его обозом в Киев и стал готовиться к преследованию Берке. Карсидар рвался как можно скорее разделаться с ним, и русские воины были солидарны со своим воеводой. После двухдневной передышки, пополнив запасы воды и провизии и проверив обоз, сорокатысячная дружина двинулась вслед за убегающим врагом.
Чтобы хоть немного нагнать татар, Карсидар решил вести войско кратчайшим путём — через пески прямо на юг. Как и ожидалось, на третий день русичи вышли на берег моря. Лазурная гладь простиралась по левую руку до самого горизонта — казалось бы пей не хочу… Однако питьевая вода была лишь в многочисленных здесь крошечных озёрах, зато морская влага оказалась на поверку отвратительной горько-солёной жидкостью, для питья абсолютно непригодной. А между тем жажда уже давала о себе знать. Некоторое облегчение мог принести разве что ветер, если он дул с моря.
Теперь Карсидар понимал, почему у большей части татарских воинов доспехи кожаные: в них легче переносить жару. А русичи… Войско жарилось на солнце, как блины на сковородке. И если кольчужники не так страдали от зноя раскалённой пустыни, то тяжеловооружённым латникам приходилось особенно туго.
Возможно, чтобы спастись от беспощадного солнца, стоило бы попробовать идти ночью, а днём, в самую жару — отсыпаться. Однако ночные марши представлялись Карсидару довольно рискованным занятием. В темноте легче было наскочить на засаду или попасть в ловушку. Кругом шныряли татарские разведчики, постоянно попадались следы большого количества ордынцев.
Поэтому устраивать ночные переходы Карсидар не решался. Так что приходилось терпеть жару.
Карсидар приподнял шлем, отёр со лба пот. Оглядел растянувшуюся по морскому берегу колонну, конец которой терялся в дрожащем мареве. Что-то начало с ним происходить. Только вот что именно? В глазах мутилось, в ушах позванивало. Сейчас бы вволю испить прохладной воды, лечь в тенёк, отдохнуть. Но — нельзя. Нельзя! На воеводу все смотрят, все равняются. Проклятый зной!..