Тогда Карсидар попробовал окутать туманом шрам, оставшийся на месте раны — и уже к вечеру на его голени не было никаких следов ранения! Настоящее чудо. Жаль только, что после вызова тумана Карсидар сильно уставал, так что не мог злоупотреблять новым средством. Вероятно, и с усталостью можно было бороться, но Карсидар отложил это на потом.
* * *
В первом же окраинном селении Переяславского княжества Карсидару рассказали о творящихся в северных землях беспорядках. По словам поселян выходило, что все тамошние князья продали душу сатане, что теперь у них на службе не люди, а оборотни с собачьими головами, которых отступники кормят человечиной. Что христопродавцам-князьям рискнул противостать только архиепископ Харлампий, который, не растерявшись, призвал монахов браться за дреколье. И главное — что король Данила вынужден был отправиться в Суздаль во главе сильной дружины, дабы помочь Харлампию навести порядок.
Карсидар не поверил и половине этих нелепостей. Ясно было одно: Данилы Романовича в Киеве нет. И не решат ли хайлэй-абир воспользоваться отсутствием короля и королевского воеводы, чтобы всей своей мощью обрушиться на Русь?..
Уже за Сулой Карсидар узнал, что его худшые опасения подтвердились. За полтора часа до него здесь проскакал гонец, который должен был любой ценой добраться до ушедшего за Дон войска и передать воеводе Давиду приказ: срочно возвращаться на Русь, потому что западную границу королевства перешло громадное рыцарское войско. Захватчики осадили город Володимир на Волыни, а часть их направилась к Галичу.
Может быть, Карсидару следовало вернуться назад, догнать посыльного, с которым он разминулся, совершая очередной «прыжок», и разузнать обо всём поподробнее. Может быть, стоило заехать в Переяслав (наверняка к тамошнему князю был послан отдельный гонец). Однако, узнав о нападении рыцарей, Карсидар огромными «прыжками» направился прямо в Киев. То, что он видел в горячечном бреду, начало сбываться: хайлэй-абир идут по русской земле! Только бы не опоздать…
* * *
Подъехав к воротам, Карсидар спешился, шагнул к калитке и замер, сосредоточившись на камешке кольца.
Кажется, здесь всё в порядке. Карсидар прислушался, надеясь уловить коротенькие детские впечатления о мире, которые ещё трудно назвать мыслями. К сожалению, это ему не удалось. Карсидар крепко, до головокружения, до искр в глазах зажмурился. Больше всего он переживал за Андрейку. Всё ли в порядке с сынишкой? Только бы не оправдалось то проклятое видение! Покой в доме может означать также покой запустения…
Чтобы поскорее покончить с неопределённостью, можно было мигом «проскочить» во двор и выяснить всё разом. Но делать это днём, когда на улицах полно народа, и привлекать к себе лишнее внимание совершенно ни к чему. Поэтому помедлив ещё немного, Карсидар несколько раз стукнул кулаком в калитку. Собаки было залаяли, но тут же замолчали, видимо, признав хозяина. Хлопнуло окошко, и мамка спросила:
— Кто там?
— Я.
Тогда тихий старческий голос сменился восторженным криком:
— Давидушка! Давидушка вернулся!!! Милка, рыбонько моя!..
Обманчивая тишина разом взорвалась хором радостных голосов. Через бесконечно долгую минуту он очутился во дворе. Милка моментально повисла у него на шее, в то время как слуги вводили в ворота кобылу. А на крыльце появилась сгорбленная мамка, державшая за руку кудрявого малыша. Старуха отпустила крохотную ручонку, и малыш побежал вперёд.
— Уже ходит! — обрадовался Карсидар.
— Скоро четыре недели как пошёл, сказала Милка, счастливо улыбаясь сквозь слёзы.
— Там же ступени! — испугался вдруг Карсидар и не разжимая рук жены, сплетенных вокруг его шеи, пошёл к крыльцу. А малыш, точно поняв тревогу отца, остановился около первой ступеньки, развернулся, упёрся ручонками в крыльцо, осторожно опустил вниз одну, затем другую ножку, сполз ещё на одну ступеньку, ещё…
— Вот какой он у нас смышлёненький, а ты боишься, — ласково сказала Милка.
Карсидар не мог налюбоваться на старательного малыша, но что-то холодное и скользкое уже шевелилось в душе. Эти были Милкины слова: «А ты боишься». Карсидар действительно боялся. Переживал и за её судьбу, и за Андрейкину. За сына даже больше. И он по-прежнему чуял опасность, которая притаилась рядом. Но слава Богу, хоть дома всё хорошо… пока хорошо.
— Это твой татонька приехал, — громко сказала Милка малышу.
А Андрейка уже преодолел огромное расстояние от нижней ступени крыльца до середины двора и повизгивая лопотал:
— Тата, тата…
— Узнал! — обрадовалась Милка.
Но эйфория Карсидара уже рассеялась, как утренний туман. Он не забыл, почему так быстро примчался в Киев. И вновь почувствовал громадную усталость, и вновь им завладели волнения предшествующих дней. О великой беде, о последних новостях, взбудораживших Киев, принялись наперебой твердить и Милка с мамкой. Тем временем слуги отвели Желму на конюшню и бросились в дом.
— И я пойду, надо на стол накрывать, — спохватилась старуха.
Тогда Карсидар наклонился, поднял сына на руки, обнял и неловко чмокнул в пухлую щёчку. Андрейка тут же запустил ручонки в его бороду и звонко рассмеялся, но Карсидар передал сыночка жене и как-то виновато произнёс: