Странно, но мой ор подействовал. Крант встал, надел цепь с клыком на шею, убрал под одежду. И все это медленно, неохотно, явно напоказ. Смотри, мол, чего ради тебя приходится терпеть.
— Кстати, Крант, ты есть хочешь?
Очень уж внимательный взгляд стал у нортора.
— Что?то я не видел, когда ты ешь…
— Нутер хочет увидеть меня за кормлением?
И опять эта дракульская улыбка.
— Нет, пожалуй, не хочу. Но если ты голоден, то с этим надо чего?то делать.
— Меня учили справляться с голодом.
— Сидеть голодным и терпеть?
— Или находить замену привычному корму.
— Ага. А?а… никаких проблем у тебя не будет с этой заменой? Или у меня?
— Нет.
— Ну, тогда пошли. Ранул нас наверно заждался. Да и Марла…
Интересно, что скажет Марла?…
40
Трудно удовлетворить обиженную женщину. Особенно, если она зверем может стать. Большим, хищным и кусачим. Или говорит, что может.
— Зачем ты мне это сказала?
— Не спрятать ипшу под тонким покровом.
Ответила. Вроде как, поговоркой. Понять бы только, чего сказала. И к чему.
— Так ты ипша?
— Нет. Я из Кугаров. — Замолчала, потерлась об меня. — И я ошиблась, пушистый.
В самое ухо шепнула, словно в чем неприличном призналась.
— В чем ошиблась?…
— Думала, он из наших. Только Закатных. Или из Песчаных. Они тоже с красной шерстью. Вот и попросила за него. Прости. До Перелома трудно определить истинного Зверя. Я не чарутти…
Это мы о Мальке разговариваем. В постели. У Марлы в комнате. Первый раз я у нее.
— Так ты тоже Тень?
— А Крант тебе не сказал?
— Нет.
— Тень.
— Или Мастер Теней?
— Откуда узнал?!
Трудно отвечать, когда на тебе лежит полтора центнера живого веса.
— Откуда?
— А если от Кранта? — Хриплю.
— Он не знает.
— Тогда угадал. Брякнул, что первое в башку пришло, и угадал.
— Тебе удается много необычного, пушистый.
А я вентилирую легкие. Все?таки без груза намного легче дышится.
Блин, ситуация, прям, по анекдоту:…а ты была когда?нибудь с культуристом? Ага. Ощущения такие, словно на тебя падает шкаф… Повезло еще, что из моего шкафа ключ не торчит.
— Удается? Еще бы! Я же ларт.
И меня опять вмяли в лежанку. А она у Марлы тверже моей будет.
— Никогда не повторяй этого. Ты — не он!
— Но Машка…
— Огненная? Она ошиблась.
Запомни: ты — не он!
— Точно?
— Я знаю вкус этих тварей.
— Так ты поэтому меня кусала? Проверяла?
— Не только.
И Марла фыркнула. Как кошка. И отпустила меня.
Видел я как?то общение влюбленных кошек…
— Тогда мне все с вами понятно, Мастер…
— Не называй меня так, пушистый. Не надо.
Это не угроза. И не просьба. Предупреждение. Пока еще. Первое. И, скорее всего, последнее.
— Ладно, лапушка, не буду. Или так тоже не называть?
— А так называй.
Чем нормальный мужик занимается с бабой в постели? Спит? Тоже вариант. Я вот разговариваю. Все, чего мог, сделал, теперь вот отдыхаю. И ума?разума набираюсь.
Тяжело в деревне без нагана, а в незнакомой местности — без знаний об этой местности.
Туда нэ хады, там снэг в башка попадет… А туда хады — там баба сладкая живет…
Вот и набираюсь этих самых знаний, где и как могу.
Как говорил незабвенный Пал Нилыч: Живи и учись, чтоб делать глупости с умным видом.
С глупостями — никаких проблем. С умным видом?… Ну, я стараюсь.
— Лапушка, а чего это у Малька было?
— Где?
— Сначала на шее, потом в кулаке.
— Ты и на шее видел?
Марла удивлена, и не скрывает этого.
— Видел. А не должен был?…
— Мало кто может видеть. Даже снятую гибору. Особенно такую.
— Какую?
— Сильный чарутти ее делал. На сильного Зверя. Мне бы сразу догадаться…
И Марла задумалась. Пришлось напомнить о себе. Любит лапушка, когда ее гладят по спинке.
— Ну, увидел я эту ерундень. Ну, и ладно. Все равно ведь не понял, зачем она.
— Чтоб Зверя удержать. Трудно это без гиборы.
— Ага. А на шее почему?
— Держать.
— А на руке? Тоже держать?
— Нет. На руке — хранить.
— Кого хранить? И от кого?
— Гибору хранить. Чтобы не потерять.
— Ну…
— Вот когда ты разрешишь Мальку подумать о детеныше, тогда он и наденет гибору ему.
— На шею?
— Да.
— А у тебя она тоже есть?
— Нет.
— Почему?
— Я не ипша. И не полукровка.
— А чего Крант болтал, мол, ипш больше нет?…
— Мало их осталось. Несмешанной крови.
— Почему?
— Говорят, норторы сильно охотились на них.
— Как на зверей? Из?за меха?
— Как на врагов. Очень опасных.
— И?…
— Многих убили. Но выжившие стали еще опаснее. Особенно для норторов.
— А зачем им это надо?…
— Кому?
— Ипшам, норторам.
— Говорят, древняя вражда между ними. И она древнее Мостов и Башен.
— Чего древнее?…
— Так говорят.
Ясненько, о мостах и башнях в другой раз.
— Лапушка, а…
— Пушистый, ты ко мне лежать пришел и разговаривать?
— Ну, поговорить тоже можно.
— Говорить хватит.
— Почему?
— Надоело.
— Тогда встаем?
— Стоя мне тоже нравится, — мурлыкает Марла и прогибает спину.
Неутомимая женщина!
41
День прошел, как миг пустой…
Кажется, так писал великий русский классик.
За первым днем прошел второй, третий, пятый, а я все еще живу у Ранула.
Утро после тиустской разборки началось для меня с извинений.
Утро после тиустской разборки началось для меня с извинений. Сначала Малек извинялся, что не узнал в моем восточном приятеле Ловчего. Еще за то, что не выполним весь мой приказ. ВЕСЬ! Кто и зачем выяснил, а съесть моего обидчика не успел. Тот Ловчим начал становиться…