В сознании Федора мир окончательно разделился на «вчера» и «сегодня», когда настоящая власть существовала и когда она перестала быть . Вчерашнее утро не казалось ему каким-то особенным — поднялся, помылся, оделся. Весело пограбил со старухами супермаркет с задней мыслью: «А ну как поймают… проблем с полицией не оберешься, уголовщина». Сегодняшние изменения замечаются не сразу, но они есть — солнечный свет как будто стал прозрачнее и золотистее, воздух свежее, роса прозрачнее. Может, это и есть свобода?
Мир действительно стал чуточку иным, знакомые кварталы начали восприниматься совсем по-другому. Все окружающее будто бы очистилось от пыли, омылось слезой Мадонны, как говорил Данте Алигьери тысячу лет назад. Краски более насыщены, запахи острее. Да что за наваждение! Или это на самом деле преддверие Земного Рая? А может, последствия тяжелого стресса, самовнушение? Наверное, так и есть.
Погрузившийся в блаженно-созерцательное состояние Федор не заметил, как рядом с ним затормозил зелено-бурый с коричневыми пятнами БМП на гусеничном ходу. По броне большими белыми буквами было обозначено «ЗОНА 17». Позади шли еще две машины.
— Эй, парень?! Э-хей!
Вамба посмотрел на военных озадаченно и снова вернулся к раскопкам у корней тополя, овчарка Полковника предпочитала бродить по полю, исследуя ведомые только ей следы.
На Федора был устремлен взгляд двух фатально-спокойных карих глаз, принадлежавших командиру пехотного броневичка. На мягких погонах блестели две лейтенантские звездочки.
Литвинов подошел. Все-таки некоторых военных оставили в городе, и это здорово!
— Чего здесь делаешь? — необидно осведомился лейтенант. Он не наезжал, просто спрашивал.
— С собаками гуляю. Вы откуда?
— Какая теперь разница… Слушай, к станции Дача Долгорукова как быстрее проехать? Я сам не из Питера, тюменский…
Федор забрался на броню, потребовал карту города и, получив, прочертил кратчайший маршрут карандашиком.
— Ну спасибо, — кивнул лейтенант и закашлялся. По его лицу шли багровые аллергические пятна. — Бывай, дружище!
— На хрена вам Дача Долгорукова? — выкрикнул вслед Литвинов и получил малопонятный ответ:
— Зону ликвидировать! Чтоб вам проблем было меньше! Пока!
Очередная загадка Мира Без Власти.
— Бывай, дружище!
— На хрена вам Дача Долгорукова? — выкрикнул вслед Литвинов и получил малопонятный ответ:
— Зону ликвидировать! Чтоб вам проблем было меньше! Пока!
Очередная загадка Мира Без Власти. Мира с золотым солнцем, прохладным ветром и красно-золотыми кленами. Осень наступит уже завтра…
Дома никаких особых изменений не отмечалось. Светка воспряла ото сна, приняла душ, переоделась и традиционно накрасилась — не мыслит себя без косметики даже в последние дни мира. Полковник мирно похрапывал на диване, Ваня завернулся в одеяло, будто гусеница в кокон, и делал вид, будто его здесь совсем нет. В качестве дополнения к странной компании присоединилась тетя Валя, суетившаяся у плиты с пирожками. Пятый этаж ее парадной оставался теперь единственной обжитой областью, если не считать квартиры старого зануды Николая Всеволодовича с четвертого этажа и одинокой бабули с третьего…
— Завтрак на всех будет через десять минут, — невозмутимо проинформировала тетя Валя. — Федя, можно тебя на разговор? Заодно покурим на балконе. Светочка, поднимайте ребят, десять утра!
Выбрались на балкон, закрыли дверь, уселись на простеньких деревянных табуретках. Валентина Альбертовна щелкнула стильной старинной зажигалкой — большой, тяжелой, в каменном корпусе в виде кораблика. Носить в кармане такую невозможно, только в дамской сумочке.
— Федор, ты понял, что сейчас делается? — прямо спросила тетя Валя, картинно выпуская дым колечками.
— Вроде понял.
— Вроде… Ты и твои друзья — самые вменяемые и дееспособные люди в доме. И самые молодые. На сколько хватит ваших припасов?
— Вы и это отследили?
— Отследила. На сколько?
— Полгода минимум. Если на четверых…
— Главное продержаться зиму. Ближайшую зиму. У нас свой микрореактор, если отключат водопровод — воду можно таскать из Невы, тут рядом…
— Зиму? — Федор озадаченно посмотрел на тетю Валю. — Думаете, мы будем живы еще через два месяца?
— А если будем? Подыхать от жажды я не собираюсь. Равно как и не собираюсь насмерть замерзнуть в своей постели. Слушай меня внимательно. Дом остается на самообеспечении — по крайней мере энергия у нас своя. Моя далекая прабабушка не умерла в блокаду зимой на 1942 год только потому, что собрала всех оставшихся жильцов дома в большой коммунальной квартире на Фонтанке в нескольких комнатах, они вместе поставили печки-буржуйки, назначали комендантов, делили хлеб и добытую теми или иными путями еду. Выжили все, понимаешь? Все до единого, хотя в городе люди умирали ежечасно и было людоедство, жрали своих соседей… Андрей Макеев кто по званию?
— Он майор уголовной полиции…
— Теперь это неважно. В армии он кем был?
— Вроде бы командир роты. Сухопутные войска.
— Отлично. В доме теперь заселены всего шестьсот девяносто три квартиры. Я просмотрела списки, у нас в распоряжении почти полторы сотни мужиков, способных держать оружие и обороняться. Остальные — одинокие истеричные бабы или недееспособные пожилые люди. Они поработают в нашем госпитале. Или прачками. Пускай Макеев берет командование.