— По-моему, теперь точно п…ц всему, — напрямую высказался Волчок, когда невиданная эскадра сгинула, оставив на память о себе только прозрачные полосы инверсионных следов, подсвеченных оранжевыми лучами заходящего солнца. — Улетели, гады… В воздухе ни одного объекта, никаких патрульных вертолетов или беспилотных машин.
Федор поднес бинокль к глазам и снова вгляделся в панораму города, медленно осматривая Питер с запада на восток. Чего-то не хватало. Чего-то очень обыденного, обязательного. Дома ты не обращаешь внимания на тиканье старинных бабушкиных часов, но когда они останавливаются, сразу замечается некий дискомфорт, в квартире начинает недоставать непременной составляющей части привычного бытия. Вот и сейчас с городом произошло нечто похожее.
— Ваня, взгляни-ка… Можешь понять, в чем неправильность? Хоть кол мне на голове теши, никак не сообразить…
Волк посмотрел, подумал, почесал в затылке и неожиданно выдал правильный ответ:
— Флаги.
Нет флагов. Нигде.
— Господи Боже, ну точно…
Золотой штандарт с черным орлом на Зимним исчез. Не было знамени на флагштоке Михайловского замка, над Таврическим — комплексом Госдумы, и Смольным, городской мэрией. Имперский Сенат и здание Адмиралтейства, где квартировало военно-морское ведомство, шпиль Нахимовского училища на Петроградской, Мариинский дворец — все они лежали, как на ладони. И ни одного флага.
Следующие полчаса были проведены в угрюмом молчании. Ни Волк, ни Федор не хотели даже думать о том, что означает отсутствие государственной символики, которой столица прежде была заполнена доверху. Бинокль переходил из рук в руки до времени, пока солнце не зашло.
— На ночь оставаться или нет? — без особой надежды спросил Волчок, когда Федор спрыгнул с бетонного ограждения крыши «Лазурного» на светлый стеклопластик покрытия. — Думаю, ничего особенного я рассмотреть не смогу, а наблюдать за пожарами — удовольствие небольшое. Пошли домой, а? Хочу выспаться в нормальной постели.
— Подожди минутку. — Литвинов озадаченно смотрел вниз, на соседние районы правобережья. — Кажется, у нас новая проблема. И это уже серьезно…
Все минувшие ночи город был освещен — мерцали окна в домах, не слишком много, но все-таки… Уличные фонари работали, их исправно зажигали в девять вечера. Центр так просто сиял огнями — возле посадочных площадок были установлены мощные прожектора. Сейчас электричество вырубилось на пространстве от Литейного до Морского порта. Абсолютно черные карманы протянулись вдоль всей Малой Охты, на юге за Лаврой и по части Гражданки. Васильевский был затоплен тьмой наполовину, начиная примерно с 24-й линии и далее к заливу. Где-то снова начали стрелять…
Федор вздрогнул, когда раздался истошный писк ПМК — на экстренные вызовы прибор реагировал омерзительным звуком, походившим на скрип гвоздя по стеклу. Значит, спутники ретрансляции еще работают…
— Что?
На миниатюрном мониторе возникла Светка. Удивительно, но старая подруга рыдала в голос, хотя раньше особой эмоциональности за ней не замечалось. Такая женщина сама заставит плакать кого угодно.
— Валяйте сюда, — выдавила Светка и икнула. Утерла лицо ладонью, размазывая слезы и косметику. — Бегом, кретины! Тут такое…
— На тебя напали? — Сердце улетело куда-то в область левой пятки. — В доме кто-то чужой?
Изображение дернулось и изменилось — Светкин ПМК отобрал Макеев, оставшийся ждать в квартире Федора. Лицо Полковника выглядело мрачным сверх всякой меры.
— Сворачивайтесь, — коротко приказал он. — Руки в ноги — и сюда. В девять передали заявление правительства, скоро будут повторять… Это надо видеть лично.
На сборы ушло меньше минуты — аппаратуру сунули в рюкзак, все остальное просто бросили. На верхнем этаже Ваня вызвал лифт, но был остановлен вполне разумным доводом:
— Оставь. Электричество отключат, как выбираться будем?
— Базара нет…
Тридцать два этажа галопом, прыжками через три ступеньки. Хорошо хоть вниз, а не наверх. Как ноги не переломали — непонятно. Консьерж внизу отсутствует, хотя еще с утра дежурил.
Пересечь Пискаревский — на трассе ни одной машины, никакого движения на перекрестке с проспектом Блюхера, хотя раньше здесь и ночью случались пробки. Шумит ветер в начинающих желтеть кронах деревьев в парке.
Как ноги не переломали — непонятно. Консьерж внизу отсутствует, хотя еще с утра дежурил.
Пересечь Пискаревский — на трассе ни одной машины, никакого движения на перекрестке с проспектом Блюхера, хотя раньше здесь и ночью случались пробки. Шумит ветер в начинающих желтеть кронах деревьев в парке. Кровь в ушах тук-тук, тревожно и быстро.
Федор едва не поперхнулся слюной, обнаружив тетю Валю на посту — в комнатке мерцал голубым экран голопроектора. Бессменная домохранительница бросила моментальный взгляд на прибывших, коротко кивнула и решительно нажала две красные клавиши на панели терминала службы эксплуатации — входы, что парадный, что черный, оказались блокированы стальными засовами. Значит, все свои дома…
Зареванная Светка встретила у дверей и решительно отказалась что-либо объяснять. Полковник, с ногами забравшийся на диван, только махнул рукой, приглашая присоединиться. Федор заметил стоявшую на подоконнике ополовиненную бутылку водки.