Я отхожу от пекарни и спотыкаюсь обо что-то, теряю равновесие и усаживаюсь на кусок раскаленного солнцем металла. Гадаю, что же это может быть, потом вспоминаю последние нововведения Треда касательно этой площади. Плахи, столбы для порки, а это — остатки виселицы.
Плохо. Это плохо. Это окунает в водоворот картинок, которые терзают меня как спящую, так и бодрствующую. Пита подвергают пыткам — топят, жгут, мучают, бьют электричеством, наносят тяжкие увечья, избивают — так Капитолий пытается заполучить информацию о восстании, о котором он не имеет понятия. Я плотно закрываю глаза и стараюсь добраться до него через сотни и сотни миль, чтобы передать свои мысли в его сознание, дать ему знать: он не один. Но это так. И я не могу ему помочь.
Бегу. Прочь от площади к единственному месту, не уничтоженному огнем. Я перешагиваю через обломки дома мэра, в котором жила моя подруга Мадж. Ни звука от нее или ее семьи. Их отвезли в Капитолий из-за положения ее отца или оставили в огне? Пепел кружится вокруг меня, и я подношу подол рубашки ко рту. Без разницы, что я вдыхаю, но без этого я могу задохнуться.
Без разницы, что я вдыхаю, но без этого я могу задохнуться.
Трава выжжена, и серый снег падает здесь точно так же, как и везде, но двенадцать прекрасных домов Деревни Победителей уцелели. Я залетаю в дом, в котором жила весь прошлый год, со стуком захлопываю дверь и прислоняюсь к ней спиной. Место кажется нетронутым. Чистым. Подозрительно тихим.
Зачем я вернулась в Двенадцатый? Как этот визит поможет мне ответить на вопрос, от которого я не могу уйти?
— Что мне делать? — шепчу я стенам.
Потому что на самом деле не знаю.
Люди продолжали говорить со мной, говорить, говорить, говорить. Плутарх Хэвенсби. Его помощница Фалвия Кардью. И прочие разные лидеры Дистрикта. Военные чиновники. Но не Альма Койн, президент Тринадцатого, она лишь наблюдает. Ей около пятидесяти лет, у нее седые волосы, плотной пеленой спадающие на плечи. Я несколько очарована ее волосами, потому что они настолько аккуратны, без единого изъяна, спутанного клочка, даже без посеченных кончиков. Глаза у нее серые, но не такие, как у людей из Шлака. Они очень мутные, будто из них высосали весь цвет. Цвет грязного снега, о таянии которого ты мечтаешь.
Чего они хотят от меня — чтобы я приняла на себя роль, которую они для меня подготовили. Символ восстания. Сойка-пересмешница. Того, что я сделала в прошлом — бросила вызов Капитолию на Играх, подкинув тем самым вдохновляющую идею — было недостаточно. Теперь я должна стать реальным лидером, лицом, голосом, воплощением революции. Человеком, на которого Дистрикты — большинство из которых в открытую находятся в состоянии войны с Капитолием — могут возлагать надежды, прокладывая путь к победе.
И мне не придется делать это в одиночку. У них собрана целая команда людей, которые будут делать мне макияж, подбирать одежду, писать речи, организовывать мои выступления — как будто я уже где-то это слышала — и все, что мне остается делать — играть свою роль.
Иногда я прислушиваюсь к ним, а иногда просто смотрю на идеальную линию волос Койн и пытаюсь понять, парик это или нет. В конце концов, я покидаю комнату, потому что голова начинает болеть, или подходит время для еды, или мне кажется, что если я не выберусь наружу, то начну кричать. Я не утруждаюсь тем, чтобы что-нибудь сказать. Я просто встаю и выхожу.
Вчера вечером, когда за мной закрывали дверь, я слышала, как Койн сказала: — Я говорила тебе, что, в первую очередь, мы должны спасти мальчика.
Имея в виду Пита. Я не могла не согласиться. Он был бы превосходным оратором.
А кого они вытащили с арены вместо него? Меня, не желающую сотрудничать. Бити, старшего изобретателя из Третьего, которого я редко вижу, потому что в ту минуту, как только он смог выпрямить спину, его сразу же потащили разрабатывать оружие. Буквально, они отвезли его больничную койку в какое-то суперсекретное место, и теперь он лишь изредка появляется на кормежке. Он очень умный и может очень помочь делу, но совсем не горит желанием. Потом, Финник Одейр, секс-символ из рыболовного дистрикта, который сохранил Питу жизнь на арене, когда я не смогла. Они хотят превратить в лидера мятежников и Финника, но сперва им придется заставить его находиться в сознании более чем пять минут. Даже когда он отдает себе отчет, ему нужно повторить одно и то же раза по три, чтобы информация дошла до его мозга. Врачи говорят, это из-за удара током, который он получил на арене, но я знаю, что все более сложно. Я знаю, что Финник не может сосредоточиться ни на чем в Тринадцатом, потому что он усердно пытается увидеть, что же происходит в Капитолии с Энни, сумасшедшей девушкой из его Дистрикта — единственным человеком на планете, которого он любит.
Несмотря на серьезные сомнения, мне нужно было простить Финника за его роль в заговоре, из-за которого я оказалась тут. По крайней мере, он имеет представление, через что я прохожу. А быть рядом с кем-либо, кто так много рыдает — отнимает слишком большое количество энергии.
А быть рядом с кем-либо, кто так много рыдает — отнимает слишком большое количество энергии.
Я двигаюсь по лестнице охотничьей походкой, нет желания издавать какой-нибудь шум. Я подбираю несколько памятных вещиц: фотография моих родителей в день их свадьбы, голубая резинка для волос Прим, семейная книга по лекарственным и съедобным растениям. Падая, книга открывается на странице с желтыми цветами, и я быстро ее закрываю, потому что их нарисовала кисть Пита.