Игра закончилась. Они потратили на нее тысячу дней, но так и не нашли отгадку. Им не удалось придумать ничего такого, что по обоюдному мнению послужило бы правильным ответом. Квисс вообще утратил интерес к игре. Собственно, это уже не имело значения. Здесь царила смерть — либо смерть, либо то бытие, что открыла ему красная ворона. Он глядел на снег, который покрывал раздробленные сланцевые обломки далеко внизу, у основания замка.
Он глядел на снег, который покрывал раздробленные сланцевые обломки далеко внизу, у основания замка. До них было метров сто. Во время падения в ушах засвистит ветер, на какое-то мгновение станет холодно, потом наступит невесомость и, наконец… ничто. Момент вполне подходящий, но к такому шагу необходимо подготовиться. Кроме того, вот-вот должна была вернуться Аджайи (как всегда, она отправилась искать книги), а ему не хотелось, чтобы она его здесь увидела. Он подался вперед, закусив губу.
Почти как в тот раз, только без пулемета, подумал он.
Он побывал в самом чреве замка.
Все те же запертые двери. Точно такие же древние сумрачные коридоры. Служки ни за что не соглашались помогать ему в поиске ключей, отговариваясь тем, что не могут уломать ключников, к которым неизвестно как подобраться, а кто проявлял излишнее любопытство, того немедленно брали на заметку; коротышки опасались, что сенешаль уже прознал об их верности Квиссу и лишь до поры до времени закрывал на это глаза.
Квисс пытался заговорить с немногочисленными служками, которые попадались ему в подземельях замка, но все впустую — те упорно хранили молчание. Он уже давно вынашивал план оглушить кого-нибудь из них, обыскать и, если повезет, найти ключ — но стоило об этом только обмолвиться, как его собственные подручные начали слезно умолять отказаться от такого плана. Их вместе с ним ожидало страшное наказание, попытайся он самовольно отпереть двери замка. Черные слуги, повторяли они с дрожью в голосе, черные слуги… Квисс решил, что речь идет о тех существах, которых он видел лишь однажды — когда нашел открытую дверь, а они, все как на подбор в черных одеяниях, вышли с сенешалем из скрипучего лифта. Пришлось на время отложить планы насильственного завладения ключом.
Он пошел прямо по коридору. Где-то здесь много-много дней тому назад была открытая дверь. Заслышав или, скорее, ощутив какие-то глухие ритмичные удары, он сделал вывод, что неподалеку в машину вводятся цифры; дерзкое рабочее существо называло тот зал «Вэ-Це».
Неожиданно коридор стал чуть ли не вдвое шире, чем это было, по наблюдениям Квисса, принято повсюду в замке. Вдоль одной стены тянулась сланцевая скамья, вдоль другой — ряд из двенадцати огромных, неприступных, обитых железом дверей.
Им овладела усталость, и он опустился на скамью, разглядывая сквозь полумрак эти высокие темные двери.
— Утомился, старый? — спросил чей-то голос сверху.
Подняв голову, он увидел красную ворону, которая примостилась на вбитом в стену колышке под сводчатым потолком.
— А ты что делаешь в подземелье? — Он не ожидал увидеть ее в нижних коридорах.
— Лечу за тобой, — ответила ворона.
— За что мне такая честь?
— За твою дурость, — ответила ворона и расправила крылья, будто потягиваясь. Один маленький круглый глаз сверкнул отблеском прозрачной, тускло светящейся трубки, прикрепленной к потолку.
— Да что ты говоришь, — произнес он.
Если красная ворона, по своему обыкновению, просто решила поругаться — не велика беда. А коль скоро ее потянуло на разговор, то пусть начинает сама. Ему казалось, она и вправду хочет поговорить. Не зря же она летела за ним.
— Что слышал, — нахально огрызнулась ворона, спорхнула с колышка и приземлилась в середине коридора. Когда она сложила крылья, над ней взметнулось пыльное облако. — Тебе же ничего не втемяшить, значит, придется всякий раз тыкать тебя носом.
— Вот как? — холодно отозвался Квисс, которому претил такой тон. — Носом, значит, тыкать. И во что же?
— Скажем так: в истину, — ответила ворона, словно выплюнула несъедобный хрящ.
— Ты-то что можешь о ней знать? — фыркнул Квисс.
— Да немало, и вскоре ты в этом убедишься, старик. — Ворона говорила спокойно и насмешливо.
— Ворона говорила спокойно и насмешливо. — Если пожелаешь.
— Я подумаю, — хмуро сказал Квисс. — А о чем, собственно, разговор?
Красная ворона кивком указала на ряд дверей в стене.
— Могу провести тебя вот туда. Могу показать то, что ты постоянно ищешь.
— Не может быть! — остолбенел Квисс, но тут же одернул себя: нашел кому верить. А если ворона все-таки говорит правду, то с какой целью?
Птица кивнула. Ее оперение в полумраке приобрело бордовый оттенок.
— Все может быть. Хочешь посмотреть, что находится за такой дверью?
— Хочу, — ответил Квисс. Отпираться не имело смысла. — А на каких условиях?
— Ну, — протянула ворона. Если бы птицы умели улыбаться, Квисс мог бы поручиться, что она улыбнулась. — Ты должен мне кое-что пообещать.
— Что именно?
— Что ты идешь туда без всякого принуждения и будешь смотреть то, что я тебе покажу, исключительно по доброй воле, ибо ты можешь пожелать остаться там навсегда или покончить с собой без малейшего воздействия извне — будь то с моей стороны или с чьей-либо еще. Может, этого и не произойдет, но если ты не вернешься или наложишь на себя руки, то сперва должен признать, что я тебя предупреждала.