— Значит, так. — Утирая маску, жалкое существо приступило к объяснениям. — Мы придумали новый порядок, чтобы разнообразить здешнюю жизнь. Когда люди задают нам какой-нибудь вопрос, одни из нас всегда говорят правду, а другие — ложь. Одни дают правдивые ответы, а другие — ложные. Но уж этого правила каждый придерживается неукоснительно, ты меня понимаешь?
— Нет, не понимаю, — признался Квисс, буравя взглядом лицо-маску.
Маленькое существо так и сидело, перекинув ножки через блестящее латунное ограждение, которое одновременно служило вешалкой для грязных кухонных полотенец; печальная маска оказалась вровень с лицом Квисса. Тот ждал, пока служка переведет дух, а сам окидывал взглядом кухню.
В пределах видимости почти никого не было. Когда он только пришел, тут сновало гораздо больше этих недомерков: они суетливо перетаскивали утварь, помешивали, стоя на табуретках, дымящееся варево, стучали разделочными ножами и что-то засыпали в котлы. Кто подтирал полы, кто мыл тарелки и чашки, а иные просто шныряли вокруг с пустыми руками, но так же целеустремленно и торопливо.
Теперь же в мареве кухонных испарений виднелось лишь несколько зыбких фигурок. Поморщившись от тяжелых запахов, Квисс предположил, что эта трусливая мелюзга умышленно старается не попадаться ему на глаза. Чтоб им сгореть вместе с этой стряпней, подумал он. Служка, посаженный на сушильный лоток, снова заговорил:
— Ну, это означает, что нужен логический подход, понимаешь? Это тоже своего рода игра. Дабы выяснить то, что хочешь узнать, приходится думать, как правильно поставить вопрос, понимаешь?
— Ах вот оно что, — умильно протянул Квисс и осклабился.
— Да-да, понимаю.
— В самом деле? — обрадовалось существо. — Вот и замечательно.
Квисс схватил кухаренка за ворот балахона и подтащил нос к носу; зеленые сапожки застучали по желобкам сушильного лотка.
— Либо ты мне покажешь дорогу в контору сенешаля, — бесстрастно выговорил Квисс, — либо я тебя сварю живьем, понятно?
— Строго говоря, это нельзя считать правильно поставленным вопросом, — проскрипело существо и едва не задохнулось, когда пальцы Квисса еще сильнее стянули ткань балахона вокруг хилой шеи.
— Строго говоря, ты у меня сейчас подохнешь, если не укажешь дорогу!
Квисс схватил его под мышку и зашагал к середине кухни.
Шум вокруг него не утихал, а, скорее, растворялся в клубах кухонных испарений; на фоне общего гула можно было различить резкие окрики, команды и ругань, перезвон половников и ковшей, шипение и потрескивание кипящего масла на раскаленных сковородах, звук льющихся струй воды или отвара, скрежет передвигаемых противней, пулеметную дробь ножей на разделочных досках. Сверху, помимо знакомого шепота вентиляционных труб, до Квисса доносился скрип, к которому примешивалось звяканье и негромкое бренчанье. Посмотрев наверх, он увидел странное приспособление, которое, насколько можно было определить, состояло из нескольких рядов цепочек и узловатых бечевок, пропущенных через металлические блоки, закрепленные в потолке; при помощи крючков туда подвешивались чашки, кружки и тарелки (так вот зачем у края каждой тарелки имелось отверстие), а в звенья цепей вставлялись вилки, ложки и ножи всех мыслимых форм. Эти предметы безостановочно проплывали над головой, но когда плавное движение транспортера перебивалось судорожными рывками, они сталкивались друг с другом, издавая звон, едва уловимый среди общего грохота.
Квисс заслышал торопливые шажки и увидел перед собой двух коротышек, выбежавших навстречу ему из кухонного чада. Тот, что бежал сзади, вооружился каким-то увесистым предметом, похожим на буханку хлеба, и колошматил бежавшего впереди, а тот улепетывал, согнувшись почти пополам и прикрывая голову ручками в перчатках.
Не добежав трех метров до человека, они заметили его высокую фигуру и остановились как вкопанные, оба одновременно. Они пристально посмотрели на Квисса, переглянулись, а затем по-военному выполнили поворот «кругом»; служка с буханкой швырнул ее другому, тот поймал и начал лупить ею первого по голове; так они и умчались обратно тем же путем. Кухонный туман быстро поглотил их очертания — одного, согнутого почти вдвое, и другого, сыплющего удары.
Покачав головой, Квисс двинулся вперед с притихшей жертвой под мышкой. Он успел мельком заметить несколько других существ, но те при виде человека бросались врассыпную и словно не слышали его окликов. Квисс заключил, что внутри замка и за его стенами кишит неисчислимое множество этих коротышек: комнатная челядь, подавальщики, посудомои, каменотесы, рудокопы, мастеровые, подмастерья, чернорабочие; он неплохо разбирался в организации интендантской службы — кухни замка могли бы ежедневно поставлять разносолы хоть для многотысячной армии. Чтобы прокормить его самого, Аджайи и этих недомерков-служек — пусть даже ему на глаза попадались далеко не все, — отнюдь не требовалось таких гигантских кухонных площадей и объемов провизии (к слову сказать, он постоянно слышал сетования на нехватку рабочих рук).
Размеры окружающих предметов наводили на мысль о вопиющем несоответствии. Судя по высоте рабочих мест, даже по величине ковшей, котлов, противней и всей остальной утвари, кухня планировалась в расчете на людей, тогда как маленькие кухонные служки были вынуждены влезать на табурет, чтобы мыть посуду, размешивать супы или регулировать жар. Похоже, у каждого имелся собственный табурет. Квисс заметил: они носили эти табуреты у себя за спиной, переходя от одного рабочего участка к другому; к тому же у него на глазах не раз вспыхивали ожесточенные ссоры и потасовки из-за обладания той или другой трехногой подставкой.
Он достиг какого-то кухонного перекрестка и был уже далеко от подножия широкой лестницы, приведшей его сюда. Сейчас ему предстояло сделать выбор: либо идти вперед, в том же направлении, сквозь чадную мглу, либо свернуть — хоть налево, хоть направо — мимо огромных раскаленных печей, где в необъятных котлах пенилось и клокотало какое-то варево. На закопченном металле печей были вырезаны гротескные физиономии, от которых в сторону Квисса веяло невыносимым жаром. Из пустых глазниц вырывался желто-красный свет, подобно ослепительному лучу, пробивающемуся сквозь замочную скважину. Сквозь щели в печных заслонках змеились струйки дыма, добавляя едкий запах горящего угля к мешанине испарений, что поднимались от котлов высотой в человеческий рост, под тяжестью которых стонали пузатые печи.