И все-таки ничто не могло сравниться с газонокосилкой, потому что на ней можно было сидеть в комфорте и сухости, можно было выглядывать на свет сквозь заросли травы и колючек, смотреть на небо и на поля. Над деревьями, над голыми пашнями кружили вороны. Они без устали выкликали его фамилию.
Стивену было хорошо. День выдался холодный (он надел две футболки, два свитера и пуховик), и железное сиденье под ягодицами сделалось просто ледяным; изо рта шел пар, руки приходилось держать в карманах, потому что перчатки снова потерялись, но ему было хорошо. Приятно, что время от времени удавалось отлучиться из интерната, хотя там тоже было неплохо. Мистер Уильяме не давал ему соскучиться, он был мастером на всякие проделки и выдумки.
Иногда их возили на экскурсии, только Стивен запамятовал, куда именно. Он много читал. Это были значительные произведения, хотя не все названия удавалось вспомнить вот так, с ходу.
Случались в его жизни хорошие времена, случались и плохие, сейчас вот опять все стало хорошо. Он как-то признался мистеру Уильямсу, что, мол, бывало ему худо, он кое-что искал и не мог найти, и мистер Уильяме подарил ему огромный ржавый ключ и еще пластмассовую табличку с надписью «Выход». Стивен хранил их у себя в тумбочке, а иногда вытаскивал, чтобы полюбоваться.
В тумбочке хранилось еще кое-какое имущество — вещицы из прежних времен, когда ему было плохо. Их ему подарили… сейчас трудно было сказать, когда именно… но потом можно будет вспомнить… так вот, ему вручили радиоприемник, атлас, пару книжек и металлическую безделицу — какого-то зверька: не то льва, не то тигра. Он их не стал выбрасывать, потому что подарки полагается хранить, но если честно, они были ему совершенно ни к чему.
Кроме того, в тумбочке лежали причиндалы от разных настольных игр, полученные в подарок от мистера Уильямса. Например, была одна шахматная фигура, похожая на башенку, и еще одна — прямо как настоящая лошадь, да еще пластмассовые фишки — одни с буковками, другие с цифрами, а третьи — с точками на одной стороне.
В помещении старинной усадьбы, вокруг которой после Первой мировой войны выросла лечебница, находилась библиотека психоневрологического интерната «Даргейт». Там за кофейным столиком сидели старик и старуха, которые играли в настольные игры. Стоило им отвернуться, как мистер Уильяме воровал у них фигуры — для смеха. Потом он, конечно, все возвращал на место, то есть он воровал понарошку, но до чего уморительно было смотреть, как игроки начинали беситься!
На самом деле Стивен считал, что это хулиганство, но выходило ужасно смешно, а помимо всего прочего, было приятно, что он пользуется доверием, что мистер Уильяме делится с ним секретами своих проделок. Это было просто здорово.
Его снова начали окликать вороны. Они парили над бурой взрыхленной землей, как черные хлопья на фоне ярко-серых туч. Стивен по-хозяйски обвел взглядом мусор, что валялся под ногами. Наклонившись, он поднял коробок с тремя горелыми спичками и повертел его в руках. Где-то вдали завыл паровозный гудок.
Скоро по рельсам вдоль насыпи, скрывающей туннель, прогрохочет поезд. Стивен любил этот деловитый железнодорожный лязг. Совершенно его не боялся. Прищурясь, он разглядывал слова на спичечной этикетке:
Ф-ка «Мак-Гаффин»
iMAPKA «ДЗЭН»!
спички
среднее содержание:
Этого Стивену было не понять. Он перевернул коробок другой стороной кверху и прочел напечатанную там загадку. Ее тоже было не понять. Он медленно повторил про себя: «В.: Что будет, если на пути неостановимой силы окажется несдвигаемый объект? О.: « Неостановимая сила остановится, несдвигаемый объект сдвинется».
Покачав головой, Стивен опустил коробок на земляной пол и зябко поежился. Близилось время пить чай.
Доктор Шоукросс одним пальцем почесал у себя за ухом, и его лоб прорезали морщины, глубокие, как борозды на кентских пашнях. Не придумав ничего лучше, он окончил начатую фразу, а вместе с ней и требуемую справку: «…состояние эйфории; осознание заболевания полностью отсутствует».
Сквозь калитку выгнутой кверху подковой струился яркий дневной свет, а над головой Стивена с лязгом и воем проносился поезд; узкое железное сиденье слегка подрагивало. Вороны хрипло выкликали его имя, и даже проходящий поезд не мог заглушить их карканья: «Гррр-аут! Гррр-аут!»
Он был счастлив.
ТУННЕЛЬ
Квисс стоял на парапете балкона, глядя на белую равнину, распростертую внизу. Во рту пересохло, сердцебиение участилось; его трясло, уголок рта кривился от нервного тика; слегка раскачиваясь, он готовился броситься вниз.
Он хотел покончить с собой, потому что ему открылась тайна замка. Стало понятно, что служит его основой, на чем он сооружен; стало понятно даже, где и когда. Красная ворона открыла ему глаза.
Они играли в туннель. Эта игра напоминала бридж. Каждому сдавалось двойное количество карт — пустых, без картинок, — и задача состояла в том, чтобы выкладывать комбинации, почему-то называвшиеся взятками. По сути дела, в туннель играли почти как в бридж, только карточный «мост» выкладывался под столом или в темноте. Как и в пустом домино, нужно было соблюдать правила, чтобы, в конечном счете, пустые карты, которым маленький игорный стол приписывал определенное достоинство (всякий раз разное), оказались выложенными на стол в определенной логической последовательности, при том что взятки составлялись из карт одной масти.