У него заболела рука; рот свело гримасой невероятного огорчения; с волос по лицу и по спине стекали струйки воды.
Ответь, ответь, ответь; трр-трр, трр-трр, трр-трр.
За дверью будки собралась очередь. Дождь не прекращался, хотя лил уже не так сильно. Какая-то девушка постучала ногтем по стеклу, но он отвернулся, сделав вид, что ничего не слышит. Умоляю, ответь… трр-трр, трр-трр, трр-тр…
Вскоре дверь будки распахнули снаружи. Совершенно мокрая блондинка в потемневшем от дождевой воды пальто яростно напустилась на Грэма:
— Ты что себе позволяешь, а? Я тут двадцать минут мокну, не видишь, что ли? Да он еще и монету не опустил!
Грэм молча повесил трубку и пошел на автобус. В отверстии телефона-автомата остался его десятипенсовик, а на телефонном справочнике — приготовленная стопка монет. Ему стало дурно.
Когда он позвонил на следующий день, Сэра извинилась; оказывается, она спряталась под одеяло, прихватив плеер, и на полную громкость включила свою любимую кассету Дэвида Боуи, чтобы заглушить гром. Он засмеялся, переполняемый нежностью.
Грэм миновал небольшое строение; во дворе с лотка продавали свежую выпечку. Пока он раздумывал, не купить ли себе чего-нибудь пожевать, лоток уже остался позади, а возвращаться было не с руки, хотя от запаха сдобы заурчало в животе. Прошло уже четыре часа с момента, как он перекусил все в том же кафе, где зимой расспрашивал Слейтера про Сэру.
Он перешел на другую сторону. Оставалось подняться в горку, а там уже будет Клермонт-Сквер, где за высокими деревьями прячутся высокие дома, некогда респектабельные, потом пришедшие в упадок, а ныне реставрируемые, взирающие сверху вниз на суматоху Пентоивилл-роуд. Грэм в очередной раз переложил пластиковую папку в другую руку. В папке лежали фафические портреты Сэры ффитч — его гордость. Рисунки были выполнены в экспериментальной, новой для него манере, которая, как он чувствовал, наконец-то стала ему по-настоящему удаваться. Возможно, говорить с уверенностью было бы преждевременно, но он считал, что в папке лежат его лучшие работы. Это согревало душу. Тоже, кстати, доброе предзнаменование- все одно к одному…
Как-то у них произошел разговор на двух уровнях — они переговаривались между мостовой и окном второго этажа; это было еще в апреле, когда он всего лишь во второй раз зашел за ней, чтобы отправиться на послеобеденную прогулку вдоль канала.
Тоже, кстати, доброе предзнаменование- все одно к одному…
Как-то у них произошел разговор на двух уровнях — они переговаривались между мостовой и окном второго этажа; это было еще в апреле, когда он всего лишь во второй раз зашел за ней, чтобы отправиться на послеобеденную прогулку вдоль канала.
Стоило ему нажать на кнопку домофона, как Сэра подошла к окну, подняла раму и выглянула из-за темно-коричневой шторы:
— Привет!
Грэм остановился посреди проезжей части.
— Выйдешь гулять? — шутливо спросил он, подняв лицо к солнцу.
В этот миг рама скользнула вниз и прижала ее к наружному подоконнику. Сэра со смехом покрутила головой:
— Ай!
— Больно? — спросил он. Она попробовала высвободиться.
— Нет, нисколечко. — Сэра заерзала. Грэм приложил к глазам ладонь козырьком, чтобы не слепило солнце. — Сейчас попробую выбраться. Не хотелось бы тут застрять.
Грэм коротко посмеялся, но в глубине души встревожился. Вдруг он представил себе, как она выглядит сзади, облокотившаяся на кухонный подоконник; в голову полезли недостойные эротические мысли, и он огляделся по сторонам, опасаясь увидеть черный мотоцикл «БМВ», однако в пределах видимости его не обнаружил. Когда она приглашала его к себе, мотоцикла под окнами не оказывалось; ей было предпочтительнее, чтобы Грэм со Стоком держали дистанцию. Сэра захихикала.
— Вечно мне не везет, — сказала она, ставя локти на подоконник. На ней была просторная клетчатая рубашка, словно от маскарадного костюма лесоруба.
— Ты как, — повторил он, — гулять-то выйдешь?
— А куда пойдем? Ты меня уговори.
— Ну, не знаю. Вдоль канала больше неохота?
— Да как-то так… — Она поежилась, глядя мимо него и обводя взглядом горизонт. — Ага, придумала: к Почтовой башне.
Обернувшись, Грэм поглядел сперва на юг, потом на запад, хотя прекрасно знал, что с мостовой ничего не увидит.
— Не шутишь?
— Там есть вращающийся ресторан — могли бы зайти.
— Вроде, его закрыли, — вспомнил Грэм.
Она передернула плечами, вытянула вперед руки и прогнула спину.
— Неужели? Какая жалость.
— Так или иначе, это превосходит мои финансовые возможности, — засмеялся Грэм. — Если проголодаешься, куплю тебе гамбургер и чипсы. Годится?
— Пойдем сегодня в зоопарк, — потребовала Сэра, глядя на него сверху вниз.
— Там шимпанзе и аардварк. — Ему было приятно, что удалось ее рассмешить.
— Да, решено — в зоопарк, — подтвердила она из оконного проема.
— Серьезно? — Он слышал, что за билеты дерут несусветные деньги, но если ей хочется, он согласен.
— Не знаю. — Она снова повела плечами. — А почему бы и нет?
— По каналу как раз можно дойти до зоопарка. Хоть и далековато, но дорога хорошая. Через Кэмденский шлюз. — Он уже устал задирать голову.
Сэра ухватилась за край подоконника и попыталась поднять раму спиной. Застряла, а признаться не хочет, подумал Грэм. Самолюбие не позволяет. Гордая. Совсем как я. Может, раздобыть где-нибудь лестницу и заделаться спасателем? Ему самому стало смешно от этой мысли.