Интерес к светскому знанию, к естественным наукам сурово осуждался церковью. Борясь против свободы мысли, против стремления к знаниям, церковь использовала все средства для того, чтобы воспитать у своих прихожан покорность и смирение. В школьных прописях (то есть образцах для письма при обучении грамоте) встречаются, к примеру, такие слова: «Не ищи, человече, мудрости, ищи кротости: аще обрящеши кротость, то и одолевши мудрость; не тот мудр, кто много грамоте умеет, а тот мудр, кто много добра творит».
А вот что говорится в другой прописи: если тебя спросят — знаешь ли ты всю философию, ты ему так отвечай: учился я азбуке, греческих хитростей не изучал, риторских астрономов не читал, с мудрыми философами в беседах не бывал, философию же даже в глаза не видел. «Учусь я книгам благодатного закона, как бы можно было мою грешную душу очистить от греха…»
К чести Полоцкого следует сказать, что он, сразу же отказавшись от узкой ограниченности «греческого» образования, всячески стремился расширить объем преподаваемого материала — не только детальное изучение творений отцов греко-восточной церкви, но и диалектику, риторику, пиитику старался привить Полоцкий на древо российского просвещения. Полоцкий хотел подготовить служителей не только для церкви, но и для государства, научить своих учеников латинскому языку, приобщить их к достижениям европейской науки.
Полоцкий выступил с пропагандой своих педагогических взглядов в тот период, когда Русское государство выходило на международную арену. Русское правительство обменивалось посольствами с Австрией и Англией, Францией и Голландией, Данией и Бранденбургом. Русские послы побывали уже в Венеции, Турции и Иране; тогда же Китай и Монголия стали известны в России. Государству были нужны опытные, знающие люди, способные легко объясняться на различных языках, в первую очередь на латинском и западноевропейских. Грамотные люди на Руси тянулись к книге — она была почти единственным в то время источником знания.
Существовавший же в Москве со второй половины XVI века Печатный двор находился в ведении патриарха и выпускал книги преимущественно церковные, богослужебные и духовно-назидательные. В XVII веке деятельность Печатного двора несколько оживилась. Стали выходить книги и светского содержания, учебная литература — буквари, грамматики, азбуки, но спрос на книги был так велик, что печатных произведений не хватало, книги переписывались от руки. Центральным правительственным учреждениям требовалось большое количество грамотных людей, которые были бы способны вести переписку, а также учет поступающих налогов и податей, могли бы растолковать смысл и значение прибывающих из столицы документов и материалов. Одним словом, Русское государство было поставлено перед необходимостью признать народное образование одной из насущных своих задач, приблизить его к уровню западноевропейского. Наиболее ярко и последовательно эту мысль выразил один из крупнейших мыслителей XVII века ученый Юрий Крижанич, посвятивший основную часть своего трактата «Политика» обоснованию значения образования (по его терминологии — «мудрости»). Он призывал царя ввести в России образование на западный манер.
Первоначальное обучение грамоте на Руси производилось так называемыми «мастерами», грамотными людьми главным образом из низших слоев духовенства: дьячками, пономарями, дьяконами, священниками. Набрав группу из нескольких человек, учитель получал плату (часто — натурой, продуктами) и приступал к изучению букваря. Дети, хором повторяя за учителем названия букв церковнославянской азбуки («а» — «аз», «б» — «буки», «в» — «веди», «г» — «глаголь» и т. д.), заучивали их, затем составляли слоги («ба» — «буки-аз», «ва» — «веди-аз»), из слогов — простейшие слова («папа» — «покой-аз-покой-аз»), от слов переходили к чтению текста. Основанная на зубрежке, на механическом запоминании, эта система обучения грамоте была крайне тягостна для учеников. Их часто наказывали розгами; нередко учеников заставляли выполнять хозяйственные работы в доме учителя.
Обучение в школе мало чем отличалось от домашнего обучения. Дети жили обычно при училище. Симеону в начале своей педагогической деятельности пришлось пользоваться одним из вышедших к тому времени печатных букварей. Первый печатный букварь Василия Бурцева был выпушен в свет еше в 1634 году и назывался так: «Начальное учение человеком, хотящим разумети божественного писания». Этот букварь переиздавался несколько раз, занимал одно из первых мест по тиражу среди изданий Печатного двора и стоил две деньги, то есть одну копейку. Букварь Бурцева открывается гравюрой с изображением класса и учителя, наказывающего розгой ученика.
Вместе с букварем ученики изучали и арифметику по рукописным руководствам, имевшим такое витиеватое название: «Книга сия, глаголемая по-эллински и по-гречески арифметика, а по-немецки альгоризма, а по-русски цифирная счетная мудрость». В конце XVII века в Москве была напечатана таблица умножения, причем в заглавии была указана и практическая цель издания: «Считание удобное, которым всякий человек, купующий или продающий, зело удобно изыскати может число всякие вещи».