Если первая пьеса Полоцкого была тесно еще связана с церковным «действом», то в своей второй пьесе он отходит от этой традиции и составляет оригинальное драматическое произведение, используя для этого широко известную притчу о блудном сыне. Документальных материалов, свидетельствующих о том, на какой сцене была поставлена пьеса, не сохранилось. Однако, основываясь на обращении автора в прологе к «благородным, благочестивым государям премилостивым», можно предположить, что пьеса предназначалась для исполнения в каком-то частном доме, а не при царском дворе. Полоцкий считал, что изображенное на сцене глубже проникает в сердце, чем написанное и прочтенное, именно поэтому он и написал пьесу.
Она состоит из шести действий (Полоцкий называет их частями), разделенных на явления (сени), между действиями вставлены интермедии. Что это были за интермедии, неизвестно, так как их текст до нас не дошел. О том, что они существовали, свидетельствуют ремарки в конце действий: «И пойдут вси за завесу; певцы и будет intermedium», или «И пойдут за завесу. Ту[т] пение и лики (то есть танцы. — Л. П.), по сем intermedium. Паки пение».
Скорее всего пьеса шла несколько раз. В 1681 году часовой мастер Дмитрий Моисеев чинил «часы большие, что с действы блудного сына». В одном из изданий XVIII века есть заглавие: «История или действие евангельский притчи о блудном сыне, бываемое лета от Рождества Христова 1685». Как верно заметил П. О. Морозов, «бываемое» означает, что пьеса ставилась и не один раз.
Притча о блудном сыне была популярна и в других европейских странах, она обрабатывалась французскими, английскими, немецкими и польскими авторами. Полоцкий, хорошо знакомый с творчеством современных ему польских драматургов, возможно, знал западноевропейские обработки притчи, хотя никакой видимой зависимости между его пьесой и западноевропейскими комедиями установить нельзя.
Симеон довольно точно следует за текстом притчи (евангелие от Луки, гл. 15), многие евангельские выражения и детали без изменений внесены им в текст пьесы. Особенно близко к евангелию пятое действие комедии. Но драматург не ограничился евангельской историей, а дополнил и развил ее.
Так, Полоцкий подробно разработал выигрышную в сценическом отношении сцену кутежа блудного сына. Зрители мргли видеть на сцене большой стол, вино в бокалах, карты и «зернь» — игральные двухцветные кости — черные и белые, атрибуты запретной на Руси азартной игры на деньги. Весьма натуралистично изображалось и пьянство героя, расхищение богатства блудного сына. После того как он все потерял, веселившиеся с ним женщины — «прелюбодеицы ругахуся ему, овая гнаше кочергою, овая или воду лияше на него». В сцене унижения зрителями, вероятно, с интересом было встречено появление пастуха со свиньями. Блудный сын приносит корыто с кормом для свиней, но, изголодавшись, ест сам, а свиней разгоняет. Его бьют плетью, он кричит: «Государь, пощади!», а приказчик говорит:
Бий врага добре, да весть свое дело,
Да пасет бодро, хранит стадо цело.
В конце концов блудный сын возвращается в родительский дом, его одевают в хорошие одежды, на палец «возложат перстень», обувают, кланяются ему. Звучит радостная, веселая музыка.
Действие пьесы развертывается вне времени и пространства, в некой отвлеченной стране. Герои не названы по имени — просто отец, старший сын, младший сын (позднее называемый «блудный»), слуга, купчин, господин. В пьесе Полоцкого все условно — от мотивировки поступков героев до их речей, имеющих поучительный характер.
Финал пьесы близок к словам Алексея Михайловича, писавшего огорченному А. Л. Ордину-Нащокину после отъезда сына его Воина за границу: «Он человек молодой… яко же и птица летает семо и овамо и, полетав довольно, паки ко гнезду своему прилетает: так и сын ваш… к вам вскоре возвратится».
Симеон насытил свою комедию различными музыкальными номерами — вокальными и инструментальными. Правда, нотный материал не сохрайился, и мы не знаем, кто был автором этой музыки.
Комедия притчи о блудном сыне — первая в русском профессиональном театре пьеса из семейного быта, построенная на остром драматическом столкновении представителей двух различных поколений.
Интересна позиция драматурга в этом конфликте; с одной стороны, он оправдывает необходимость образования, поездок за границу, проповедует мягкое, добродушное отношение старших к ошибкам и проступкам юношей, а с другой стороны — отчетливо сознает, что московские «блудные сыновья», беспутничая за границей, компрометируют латинское образование, за которое он так рьяно ратовал. Драматизм пьесы Полоцкого как раз и заключается не в действии (оно достаточно статично и условно), не в речах персонажей, а в той роковой обусловленности и обреченности свободомыслящего человека, у которого благие стремления к новизне на практике приводят к торжеству сильной и косной старины. И Полоцкий поучает не только неопытных юнцов, но и старших тоже. Одним словом, комедия притчи о блудном сыне была уроком не только для сыновей, но и для отцов.
Впервые в русской драматургии главным героем пьесы выступает молодой человек, тяготящийся жизнью не только в отцовском доме, но и в родной стране вообще. Он не желает «в отчинной стране юность погубити». Характерен для Симеона тот вывод, который он заставил сделать блудного сына после его бесплодной попытки найти на чужбине свое счастье: