При жизни Полоцкого его мечта — увидеть в России высшее учебное заведение — не осуществилась. Молодому царю было не до того. Он продолжал болеть («скорбит ножками», как сказано в делах Аптекарского приказа — в медицинском заключении о его болезни), много времени тратил на богомолье, ходил по монастырям и церквам, вымаливая у бога себе здоровья. В одном из таких царских выездов, 19 мая 1679 года, Симеон сопровождал царя на Воробьевские горы. Пышно выезжал царь. Впереди бежали скороходы и приказывали всем встречным очистить дорогу. Люди прятались по ближайшим домам, а кто не успел этого сделать, падал на землю ниц и оставался так лежать до тех пор, пока царь и его свита не проедут. Впереди шли 18 красивых жеребцов в богатой сбруе, за ними ехал царь на статном коне. На царе была соболья шапка, верхний клин из золотой парчи, усыпанной алмазами, в руках у Федора — золоченый скипетр. За царем следовали ближние бояре — Воротынский, Голицын, Ромодановский, думный дьяк Семенов.
День был ветреный, прохладный. Золотились маковки Ново-Девичьего монастыря, вдалеке блестела макушка Ивана Великого. Царь прослушал службу в церкви села Воробьева и вернулся в Кремль.
Особенно успешно и много работал Симеон, когда царь уезжал на богомолье в Троице-Сергиеву лавру или Звенигород. Он обычно отсутствовал две-три недели, и Полоцкий тратил все время на завершение работы над «Рифмологионом».
Но тяжкие труды истощили силы монаха. Стали сдавать глаза — Симеону приходилось проверять печатные листы, готовить свои рукописи к набору, много читать. Все чаще и чаще он прерывал свою работу и долго лежал в темноте, дожидаясь, пока перестанут бродить красные круги перед глазами.
Летом 1680 года царь, участвуя в крестном ходе, увидел девушку, которая ему понравилась. Он поручил своему постельничему И. М. Языкову узнать, кто это. Оказалось, что это Агафья Семеновна Грушецкая, живет она у своей родной тетки в доме думного дьяка Семена Ивановича Заборовского, происходит из незнатного рода, выходцев из Польши. По обычаю царь собрал на смотрины около двадцати дочерей бояр и выбрал понравившуюся ему Грушецкую, к великому неудовольствию Милославского, надеявшегося, что царь женится на его родственнице. Милославский попытался очернить и Грушецкую, и ее мать, но за свою клевету жестоко поплатился и был удален от двора.
18 июля 1680 года произошло бракосочетание царя с Агафьей Грушецкой. Оно было весьма скромно, без обычного великолепия. Симеон по болезни не присутствовал ни на венчании в церкви, ни на праздничном обеде.
Через месяц с небольшим, 25 августа 1680 года, Симеон скончался, не доведя до конца многих начатых им дел. Он был погребен в Заиконоспасском монастыре.
Царь Федор Алексеевич поручил Медведеву написать стихотворную надгробную надпись. Тот представил 14 вариантов краткой эпитафии, однако ни один из них не был принят царем. Тогда С. Медведев написал большую эпитафию, в которой подробно и полно были охарактеризованы жизнь и труды Полоцкого. Медведев называет его прежде всего славным учителем, полезным и церкви и государству, богословом, проповедником, хранившим мудрость и правду, одаренным многими способностями…
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
…В лето от сотворения мира 7198-е, а по новому летосчислению в году 1690 состоялся на святой Руси церковный собор. Он был собран в трудное и мятежное время. Только что был подавлен мятеж 1689 года, из Москвы были изгнаны иезуиты. Волновались народные массы, с оружием в руках вышли на улицы столицы стрельцы… Во главе русской церкви в это время стоял девятый патриарх всероссийский Иоаким, из рода можайских дворян Савеловых. Умный и властный князь церкви, гонитель раскольников, фанатичный защитник православия против все усиливающегося влияния Запада, Иоаким призвал на собор архиереев и все московское духовенство. На соборе торжественно осудили учение «папежников» — то есть сторонников римского папы. «Смущение» в православной церкви началось в Москве из-за вопроса о так называемом «времени пресуществления св. даров». По учению христианской церкви во время богослужения (литургии), при так называемой евхаристийной молитве происходит пресуществление (то есть превращение) хлеба и вина в истинное тело и кровь Христа. Так вот в конце XVII века возник богословский спор: во время каких слов этой молитвы вполне реальные хлеб и вино, употребляемые в богослужении, превращаются в тело и кровь бога? Странно и удивительно читать в наши дни, что из-за такого чисто внешнего, формального повода возникла страстная и непримиримая полемика, в которой обе стороны упрекали друг друга в вероотступничестве. Случилось так, что Полоцкий в вопросе о времени пресуществления занял позицию, отличную от официальной церковной точки зрения, за что был осужден (правда, уже посмертно) церковью, а его сочинения были признаны еретическими.
Полемизируя, уже посмертно, с книгой Полоцкого «Венец веры кафолическия», патриарх Иоаким писал, что она сплетена не из прекрасных цветов православного богословия, а из бодливого терния (то есть сорняков) западных новшеств, из вымышлений «Скотовых, Аквиновых, Анзелмовых» и тем подобных еретических блудословий». С кем же сравнивал Полоцкого воинствующий церковник? Вымышления Аквиновы — это учение Фомы Аквината (или Аквинского), выдающегося представителя средневековой схоластики, стремившегося к гармонии между философией и религией, между знанием и верой. Ансельм Кентерберийский — средневековый богослов и философ, один из ярых сторонников политики римского папы, провозглашавшего господство католической церкви и подчинение ей светской власти. И, наконец, Скотовы вымышления — взгляды Иоанна Дунса Скота, шотландского философа-схоласта. Он стремился отделить философию от теологии. Карл Маркс сказал о Скоте, что он «заставлял самоё теологию проповедовать материализм».