В стихотворении «Делати», в котором проявляется еще одна черта, приписываемая Полоцким идеальному царю, речь идет о некоем человеке, обличившем арагонского короля Альфонса в том, что тот все делает своими руками. И мудрый король отвечает: короли получили руки от бога для дела. Нет стыда в том, что король честно делает все своими руками.
Но особое внимание Симеон уделил характеристике такой отличительной черты идеального правителя, как любовь к просвещению. Причина этого, по словам Полоцкого, заключена в том, что обычно все люди подражают царю: что любезно царю, то и все начинают любить. И благо тому царству, в котором царь подает пример благих нравов — для исправления всех своих подчиненных.
«Благой» царь в понимании Полоцкого — это убежденный христианин, благочестивый просветитель, защитник образования и наук, почитатель книг и мудрецов. Таким царем был Франциск I, любивший писание и мудрость, в то время как его родители, жившие подобно варварам, не заботились о просвещении. Франциск I отыскал умных, грамотных, просвещенных людей — и в скором времени мудрость была умножена по всей земле в подражание царю. Если мы сравним эти стихи с проповедями Симеона, особенно с тем словом на рождество, которое он написал для вселенских патриархов и которое содержало призывы к расширению просвещения и школьного образования на Руси, мы ясно почувствуем, для кого и с какой целью сочинял Полоцкий подобные стихотворные «приклады».
Конечно, Симеон создавал свои нравоучительные повести в стихах, надеясь, что царь прочитает их и поймет, как надо управлять государством. Показательно, что многие стихотворения «Вертограда многоцветного» лишены каких-либо гиперболических восхвалений, пышных сравнений, столь характерных для творчества придворного поэта. Ведь к числу добродетелей идеального царя Полоцкий присовокуплял и умение царя прислушиваться не к гласу льстивой толпы, а к гласу мудреца: не веруй гласу народа, говорит царю поэт, а ищи в деле правды человеческой. Недопустимо прислушиваться к окружающим царя льстецам, которые, например, угодливо говорили британскому королю Кануту, что все покорно царскому слову. Тогда король пришел на берег моря, положил у берега свою одежду и приказал морским волнам не касаться ее. И что же? Царское одеяние намокло. Так изобличил Канут своих «ласкателей». Еще решительнее поступил мифический африканский король Феодорих, который приказал казнить раба, изменившего своему богу из угодливости перед королем: кто изменил вере, тот изменит и королю.
По-видимому, и личный опыт придворной жизни повлиял на Симеона, когда он в стихотворении «Нищета царей» написал о том, что цари и князи хоть и всем богаты, но в одном терпят скудость: и рабов у них много, и сокровищ, и золота, но нищи они в друзьях, которые говорили бы им правду.
Полоцкий перелагает в стихи и известное сказание о дамокловом мече: прельщал Дамокл тирана Дионисия Сиракузского «блажением щастия, богатства и славы», царь не вытерпел, приказал одеть Дамокла в царскую багряницу, возложить ему на голову царский венец, вручить «неоцененный скипетр», усадить на царский престол и повелел всем исполнять желания Дамокла. Перед ним поставили стол, богато украшенный златом, с яствами и питьем, сладкая музыка услаждала его слух… Но над головой Дамокла царь приказал подвесить на волоске острый меч, и, увидев его, Дамокл вострепетал всем телом, изменился в лице, перестал есть и пить, не захотел слушать больше песен и зреть прекрасных юношей, а начал слезно молить Дионисия отпустить его со златого престола домой… Такова жизнь каждого человека: он и ест, и пьет, пребывает в чести и в богатстве, но над ним на тонком волоске висит «меч истинны божия» и угрожает смертью… И царь, поучает Симеон, не исключение, он такой же человек, и, чтобы управлять другими, ему самому необходимо в первую очередь научиться управлять самим собою, своими собственными страстями. Поэтому так важно царю, говорит Полоцкий, быть сдержанным, терпеливым, не унижаться до мести своим врагам и не только прощать их, следуя христианской морали, но и дарами и милостями превращать их из хулителей и врагов в друзей.
Хороший урок царю Александру дал морской пират Дионид. Когда его поймали, то царь спросил его, зачем он грабит суда. Разбойник ответил так: «Я один корабль разобью, и то меня люди зовут разбойником. Как же тогда нужно именовать царя, который творит брань многими полками на земле и на море и берет в плен многих людей? И если ото правда, то суди и казни меня по делам моим». Царь удивился дерзости пирата, но не рассердился на него, простил его обличения — ибо слова его во многом были правдивы — и отпустил, уговорив прекратить разбой.
Случай этот, конечно, исключительный, и нельзя думать, что идеальный царь у Полоцкого — это бесплотный образ всепрощения. В стихотворении «Везказние» (то есть безнаказанность) поэт говорит, что тот, кто прощает злобу злобствующему, тот сам вор и разбойник, потому что попустительствует злу.
И тот будет строго осужден богом, кто мог, но не захотел истребить зло.
Правый суд, который восхваляет Симеон, должен вершиться по закону, по правилам, судья должен забыть при этом вражду и дружбу, он обязан судить бесстрастно и беспристрастно, невзирая ни на слезы, ни на подкупы, ни на угрозы, ему, может быть, жалко преступника, но правый судья не простит виновного. Что же касается неправых судей, то их ждет страшная казнь: Камбиз, персидский царь, приказал содрать кожу с неправедного судьи Сисамна и обить этой кожей судебное седалище, чтобы преемник Сисамна (а это был его сын Отан) помнил бы о его судьбе и приучался бы судить по правде.