Его волновало то, чего он лишился. Возможно, окружавшая его обстановка была такой скудной и спартанской, что его фильтрующий мозг отверг бы ее, будь она хоть все время на виду. Но теперь он ощущал лишь беззвучную замкнутость камня, многих мегатонн камня. Он постоянно думал о Паскаль, но с каждым днем становилось все труднее удержать в памяти ее образ. Серая пелена, казалось, просачивается в его мозг, покрывая его как бы коркой мокрого бетона. Пришел день, когда Силвест прикончил свой последний питательный рацион, и тогда дверь подвала открылась и к нему приблизились два голоса. Первым был голос Джиллиан Слуки.
— Делай с ним, что хочешь, — каркнула она, — но в определенных пределах.
— Надо бы дать ему наркоз, пока я буду оперировать, — отозвался другой голос — мужской и простуженный. Силвест узнал запах капусты, исходивший от дыхания этого человека.
— Может, и надо, но он перебьется, — Слука поколебалась, а потом добавила: — Я не жду никаких чудес, Фолкэндер. Я просто хочу, чтобы этот подонок посмотрел мне в глаза.
— Дай мне несколько часов, — попросил Фолкэндер. Раздался глухой стук — это он положил что-то тяжелое на стол с тупыми краями. — Я постараюсь, — почти пробормотал он. — Но насколько мне известно, глаза и без того у него были хреновые, а ты его еще и ослепила.
— У тебя есть час.
Покидая камеру, она с лязгом захлопнула дверь. Силвест, привыкший к тишине, как к кокону, почувствовал, что у него в мозгу что-то сдвинулось. Слишком долго он ловил самые слабые звуки — ключи к собственной судьбе. Их, говоря по правде, не было, но, вслушиваясь, он вновь привыкал к тишине.
Он носом почувствовал, что Фолкэндер придвинулся ближе.
— Работать с вами — честь для меня, доктор Силвест, — сказал голос почти почтительно. — Я уверен, что мне удастся восстановить многое из того, что она разрушила, было бы только время.
— Она дала вам час, — ответил ему Силвест. Собственный голос звучал для него незнакомо.
— Она дала вам час, — ответил ему Силвест. Собственный голос звучал для него незнакомо. Слишком много времени прошло с тех пор, как он разговаривал с кем-нибудь, а не мычал что-то во сне. — А что можно сделать за час?
Он слышал, как Фолкэндер роется в своих инструментах
— В крайнем случае, немного улучшить зрение, — он разделял слова хмыканьем. — Конечно, я сделаю больше, если вы не будете мне мешать. Я ведь не могу обещать, что операция будет вам приятна.
— Я верю, что вы постараетесь.
Чужие пальцы скользнули по его глазам, слегка нажимая на них.
— Я всегда восхищался вашим отцом, знаете ли, — еще одно хмыканье, почему-то напомнившее Силвесту о павлинах Жанекина. — Всем известно, что эти глаза сделал вам он.
— Его бета-модель, — поправил Силвест.
— Конечно, конечно… — Силвесту казалось, что он видит, как Фолкэндер старается поддержать свое дырявое достоинство. — Не альфа — ведь та запись, как известно, исчезла за годы до того.
— Я продал ее Трюкачам, — глухо сказал Силвест. После долгих лет умолчания истина выскочила у него изо рта, подобно крошечному кислому семечку.
Фолкэндер издал странный трахейный звук, который, как решил Силвест, мог быть чем-то вроде хмыканья.
— Конечно, конечно… Знаете, я прямо удивляюсь, что вас до сих пор еще никто в этом не обвинил. Нет, каков все же пресловутый человеческий цинизм! — резкий воющий звук заполнил комнату. За ним последовала рвущая нервы вибрация. — Думаю, вам придется навсегда распроститься с цветным зрением. Монохромное изображение будет, пожалуй, самым лучшим из того, что у меня может получиться.
Хоури решила, что, возможно, ее хватит на то, чтобы перевести дух, собраться с мыслями, а потом прислушаться — не слышно ли дыхание этого существа, захватившего место в ее голове. Однако Мадемуазель еще не закончила речь.
— Я уверена, что Похититель Солнц уже делал аналогичную попытку, — говорила она. — Я имею в виду твоего предшественника, разумеется.
— Вы хотите сказать, что «заяц» пытался проникнуть в голову Нагорного?
— Именно так. Только в случае с Нагорным не было гончих «псов», на которых можно было бы прокатиться. Похитителю Солнц пришлось прибегнуть к более грубому способу.
— Достаточно грубому, чтобы свести Нагорного с ума?
— Похоже на то, — качнула головой ее компаньонка. — Вполне возможно, что Похититель Солнц всего лишь попытался навязать ему свою волю. Он решил сделать из Нагорного свою марионетку. Вероятно, он проникал через подсознание во время занятий в Оружейной.
— А теперь скажите точно, как обстоят мои дела?
— Пока еще — ничего себе. У него было слишком мало «псов», так что причинить тебе большой ущерб он не сумел.
— Что случилось с «псами»?
— Мне, разумеется, пришлось их вскрыть, чтобы узнать, что в них было. Но, сделав это, я подставилась Похитителю Солнц. Правда, «псы» в известной степени ослабили его и ограничили его возможности, поэтому его атака на меня была очень грубой. Мне повезло, так как иначе я не успела бы собрать свои средства защиты. Его не так уж трудно было отбить, но ведь и я имела дело со сравнительно малой его частью.
— Значит, мне ничто не грозит?
— Ну, не совсем так. Мне удалось выгнать его из того имплантата, в котором я нахожусь сейчас. К сожалению, моя защита не распространяется на другие имплантаты, в том числе и на те, которые вживлены самой Вольевой.