Могло случиться, что ни одна цивилизация не вышла бы из нее без потерь, что никто из вступивших в Войну Утренних Зорь игроков не стал бы ни победителем, ни побежденным. Хотя по масштабам вселенной война была не такой уж долгой, но в масштабах представлений разумных существ она длилась бесконечно. Сотни их видов за это время появились и успели исчезнуть, погибнув или изменившись внешне до неузнаваемости при ассимиляции их другими. Некоторые из них стали подобием машин. Другие совершили, так сказать, круг в обратном направлении, то есть из машин превратились в органические субстанции. Третьи сублимировались и полностью сгинули с полей сражений. Еще кое-кто превратил свое тело и дух в информационные матрицы и нашел вечное убежище в тщательно оберегаемых компьютерах. Были и такие, которые приносили самих себя в жертву.
И все же одна цивилизация в конечном счете вышла из горнила войны более сильной, нежели другие. Возможно, ей повезло, и она оказалась среди самых мелких участников войны, а пострадав меньше других, превратилась в мощную силу, восседающую на окружающих ее развалинах. А может быть, эта цивилизация явилась результатом коалиции нескольких, по горло сытых войной, видов. Все это, впрочем, значения не имеет, так как они сами, надо думать, о своем происхождении ничего не знали. Были они — во всяком случае, тогда — гибридом машин и химерийцев, с примесью каких-то местных позвоночных. Они даже не побеспокоились дать себе постоянное имя.
— Правда, — сказал Фазиль, — они его обрели, нравится оно им или нет.
Хоури поглядела на мужа. Пока он излагал ей историю Войны Утренних Зорь, она умудрилась узнать что-то о том, где она сейчас находится и о нереальности всего происходящего. То, что Фазиль сказал о Мадемуазель, наконец-то уединилось с какими-то обрывками памяти самой Хоури о истинном настоящем. Теперь она почти ясно представляла себе Оружейную, знала, что место, где сейчас находится — этот обрывок ее переделанного прошлого — всего лишь интерлюдия. А мужчина — вовсе не Фазиль. Это просто реконструкция из ее памяти. Правда, в то же время он в какой-то степени Фазиль, каким она его помнила.
— И как же их назвали? — спросила она.
— И как же их назвали? — спросила она.
Он помолчал, прежде чем дать ответ, а когда ответил, то обставил это какой-то театральной серьезностью.
— Подавляющие. И тому была причина, которая вскоре стала очевидной.
И он объяснил ей, объяснил просто, чтобы она хорошенько поняла. Знание обрушило их огромные и спокойные как глетчеры дома, и они этого никогда не смогли забыть. И Хоури поняла кое-что еще — то, что, как она решила, являлось главным содержанием всего урока. Она поняла, почему Силвест должен умереть.
И почему, если необходимо погубить планету, чтобы убить Силвеста, такая цена не так уж непомерна.
Охрана явилась как раз тогда, когда Силвест погрузился в сон без сновидений. Он был измотан последней операцией.
— Собирайся, соня, — сказал тот, что был повыше — здоровенный мужик с висячими седыми усами.
— Зачем вы пришли?
— Так мы и станем портить тебе сюрприз, — сказал второй, похожий на хорька, поигрывая автоматом.
Его повели какой-то нарочно запутанной дорогой: слишком уж много было поворотов, чтобы их принять за случайность. Сектор, куда его доставили, показался Силвесту незнакомым. Это была или старая часть Мантеля, перестроенная и переоборудованная людьми Слуки, или совсем новая группа туннелей, прорытых уже после захвата города. Какое-то время Силвест думал, не переводят ли его в новую камеру, но это казалось маловероятным: стражи оставили его одежду в покинутой камере, и там только недавно сменили белье. Фолкэндер говорил о возможности изменения статуса Силвеста в связи с какими-то визитерами, о которых он упомянул вскользь. Так что планы Слуки могли и измениться.
Однако, как он вскоре убедился, изменения планов не произошло.
Комната, в которой он оказался, была такой же спартанской, как и его собственная. Двойник последней, начиная от одинаково голых стен и до противного запаха пищи.
И тут и там — сходное сокрушающее надежду ощущение, что стены невероятно толсты, а туннель уходит в самую глубь горы. Все так похоже, что на минуту ему померещилось будто чувства его обманули и охранники таскали его по круговому туннелю, в результате чего он оказался в своей прежней камере. От них и не такого можно ждать… Ладно, не все ли равно, будем считать это прогулкой или упражнением…
Но как только Силвест пригляделся внимательнее, ему стало ясно, что комната — другая. На постели сидела Паскаль, и когда она подняла глаза, он понял, что она удивлена ничуть не меньше его самого.
— У вас есть ровно час, — сказал усатый, хлопнув своего напарника по спине. Оба вышли и тут же заперли дверь.
Последний раз, когда Силвест видел Паскаль, она была в наряде новобрачной, волосы были зачесаны сверкающими пурпурными волнами, а ее самое окружала целая армия иллюзорных фей и волшебников. С равным успехом все это могло бы и присниться Силвесту. Теперь на ней был комбинезон — такой же грязный и не по размеру, как и на нем самом. Стрижка под горшок, под глазами то ли круги бессонницы, то ли синяки — может быть, и то и другое. Она казалась тоньше и меньше ростом, чем помнилось ему — наверное, потому что сутулилась. Ноги босые… а белая пустота комнаты кажется такой огромной.