— Ни у кого из них нет крыльев, — сказала Паскаль.
— Верно, — отозвался Силвест. — Если они и были раньше, то теперь превратились в руки.
— Но почему ты возражаешь против статуи с парой крыльев? Люди же никогда не имели крыльев, но это не помешало им изобрести крылатых ангелов! Меня скорее удивляет что биологический вид, который действительно когда-то обладал крыльями, так редко пользуется их изображениями в своем искусстве.
— Да, конечно, но ты забыла их миф о Сотворении Мира.
Только в последние годы этот миф — основа основ — стал понятен археологам. Его извлекли из дюжины более поздних и приукрашенных версий. Согласно мифу, амарантяне когда-то делили Небо с другими, похожими на птиц, созданиями, которые существовали на Ресургеме в те времена, когда им всем принадлежала эта планета.
Только в последние годы этот миф — основа основ — стал понятен археологам. Его извлекли из дюжины более поздних и приукрашенных версий. Согласно мифу, амарантяне когда-то делили Небо с другими, похожими на птиц, созданиями, которые существовали на Ресургеме в те времена, когда им всем принадлежала эта планета. Но стаи амарантян того времени были последними, знавшими радость свободного полета.
Они заключили соглашение с богом, которого звали Творец Птиц, обменяв умение летать на дар разума. В тот день они подняли свои крылья к Небу и смотрели, как всепожирающий Огонь превратил их в пепел, навсегда отняв у амарантян Небо.
А для того чтобы они об этом всегда помнили, Творец Птиц оставил им обрубки крыльев, бесполезные для полета, хотя и достаточные для того, чтобы вечно напоминать о потере и чтобы научиться писать свою историю. Огонь вспыхнул в их умах, но то был огонь жажды жизни. Этот свет, сказал Творец Птиц, будет гореть вечно — до тех пор, пока они не попробуют победить Творца и снова вернуться на Небо. Было сказано, что если они добьются этого, то Творец Птиц отнимет у них души, которые были им дарованы в День Сожжения Крыл.
Силвест, конечно, понимал, что это лишь попытка культуры подставить своему взгляду отражающее зеркало. Что ей придавало особое значение, так это железная логичность, пропитавшая всю цивилизацию амарантян: одна религия, победившая все остальные, и сохранившаяся (при разных толкованиях) на протяжении нескончаемой череды столетий. Без сомнения, она сформировала поведение и мышление амарантян в столь сложных формах, что их и представить себе невозможно.
— Я поняла, — сказала Постель. — Как биологический вид они не смогли смириться с бескрыльем и создали миф о Творце Птиц, чтобы ощутить определенное превосходство над птицами, которые все еще умели летать.
— Да. И пока эта вера работала, у нее оказался один весьма неожиданный побочный эффект: она удерживает от поиска любых других новых путей полета. Подобно мифу об Икаре, она создала прочную узду для коллективного мышления.
— Но в таком случае… фигура на шпиле…
— Огромный двукрылый салют какому-то богу, в которого они верили в прошлом.
— Но почему они сделали это? — воскликнула Паскаль. — Религии умирают медленно и новыми сменяются постепенно. Я не могу представить, что они построили этот город и все, что в нем есть, просто как оскорбление старому богу!
— И я тоже. Что и дает начало рождению новой мысли.
— Какой?
— Что утвердился новый бог. С крыльями.
Вольева решила, что пришло время показать Хоури, с чем она будет иметь дело на своей новой должности.
— Держись крепче, — сказала она, когда лифт уже приближался к орудиям из Тайника. — Людям обычно бывает не по себе, когда такое случается с ними впервые.
— Бог мой! — воскликнула Хоури, инстинктивно прижимаясь к задней стенке лифта, когда сцена, представшая перед ее глазами, вдруг как бы внезапно многократно расширилась: крошечный жучок-лифт, ползущий по бескрайней складке пространства. — Мне кажется, этот зал слишком огромен, чтобы поместиться внутри корабля!
— О, это пустяки. Тут есть еще четыре помещения столь же колоссальных размеров. Одно из них предназначено для тренировок перед операциями на поверхности планет. Еще два — пусты или лишь частично заполнены воздухом. В четвертом стоят шаттлы, а также приспособления, предназначенные для движения внутри систем обеспечения. А это отведено для хранения орудий из Тайника.
— Ты имеешь в виду вон те штуковины?
— Да.
В зале находилось сорок орудий, причем ни одно из них не походило на другое. И тем не менее в их конструкции было нечто, выдававшее общность происхождения.
Все механизмы были исполнены из сплава зеленовато-бронзового цвета. Каждый был размером не менее чем в половину среднего космического корабля, однако не создавалось впечатления, что это и является их функцией. На корпусах не было ни иллюминаторов, ни входных люков, ни маркировок, ни выступающих коммуникационных систем. Хотя на некоторых были вроде бы отверстия для установки верньеров, но на самом деле они, по-видимому, были нужны чтобы передвигать орудия или чтобы прикреплять к ним какие-то детали. Словом, боевой корабль, несущий эти орудия, должен был сам обеспечивать их перемещение и вывод на цель.
Все это было в высшей степени странно и непонятно.