Основной свой доход понцо получала от эксплуатации самого доходного из всех ресурсов от начала времен и до наших дней — человеческих пороков и страстей. Под рукой понцоло находились огромные, разветвленные сети увеселительных заведений от вполне легальных до тайных, доступ в которые имел крайне ограниченный круг лиц. В этих заведениях любой попавший туда мог попробовать самые экзотические удовольствия — от банальных наркотиков до реального секса как с людьми, так и с животными, чьи половые органы зачастую были должным образом препарированы для достижения максимального эффекта, либо виртуального с любыми доступными моделями — от ведущих певиц и певцов, актрис и актеров до… собственной мамочки, высохшей мумии или ожившей статуи Духа империи, возвышающейся на центральной площади столицы. Ходили слухи, что в некоторых заведениях были доступны даже виртуальные модели благородных леди и, уму непостижимо, всех последних шестнадцати императриц. Но Кайлей Стоминер в этом сомневался. Не вызывало сомнений, что даже один сеанс с моделью, представлявшей мамочку нынешнего императора в том возрасте, когда она привлекла внимание старика Эззара, позволил бы заработать просто кучу кредитов, но не менее обоснованным было бы и предположение, что, скорее всего, те, кто ввязался в это сомнительное предприятие, потратить эти деньги вряд ли успели бы.
Если бы слух о том, что такое имеет место в действительности, дошел до ушей Старого Лиса, его ищейки не просто перевернули бы вверх дом всю столицу, но и вскрыли бы при необходимости дерн и просеяли бы почву на метр в глубину, лишь бы обнаружить подобного шутника. А когда обнаружили бы, тому бы мало не показалось. Каким бы парадоксальным на первый взгляд это ни казалось, в бизнесе понцоло выживают самые осторожные. Кайлей Стоминер недаром встал во главе одной из крупнейших семей в столице. Когда он делал первые шаги в качестве понцоло, среди его ровесников были и более рисковые, и более храбрые, и более сильные, и даже более хитрые, чем он. Пепел большинства из них уже давно развеян над Полем последнего прощания соседнего крематория. А он жив. И стал гравепонцоло. И все потому, что никогда не забывал об осторожности. Вот почему, когда его доверенный сообщил, что контакта с ним ищет какой-то благородный лорд, Стоминер недовольно поморщился. От верхушки империи он старался держаться как можно дальше. Там наверху слишком малолюдно, ветрено и слишком близко к Старому Лису, знаете ли. Но раздражать одного из этих напыщенных и кичащихся своей исключительностью типов отказом тоже не хотелось. Тем более когда он по своим личным каналам сумел разузнать фамилию лорда…
Встречу решено было организовать за партией в понселот. В ближайшую среду. Из осторожности партию на этот раз решили организовать не в обычном месте, клубе «Барум и кост», а в «Шале эфорниал», более или менее респектабельном ресторане, вполне легально сдающем задние комнаты под встречи выпускников, семейные торжества и заседания различных клубов и союзов — от филателистов до спиритуалистов.
Кайлей велел отменить все уже запланированные на эту среду встречи и ограничить круг игроков четырьмя людьми.
Игру должны были вести он сам, клиент, Торманелло, казначей их семьи, и Лаукрофт, племянник, не так давно ставший его правой рукой и подрастающей сменой.
Вечер начался как обычно. Партию начали втроем, минимальным числом, допускающимся в понселот. Максимальное число могло достигать девяти игроков, но обычно партии редко составлялись более чем из шести играющих.
На первой раздаче ему пришла «полная рука», и потому он трижды поднимал ставки, делая вид, что собирается начать с крупного проигрыша. Стоминер считался неплохим игроком и потому мог себе позволить подобное начало вечера. Тем более что ни во что другое партнеры по столу все равно бы не поверили. Так что к тому моменту, когда появился клиент, Стоминер уже был в некоторой прибыли.
Когда один из околачивавшихся в коридоре понцоло-охранников, которых, как обычно, обеспечивал Лаукрофт, ввел в зал клиента в голомаске, изображавшей волчью голову — в последнее время они стали очень популярны среди молодого плебса, падкого на все яркое, блестящее и режущее глаз, — у Кайлея екнуло под ложечкой. Еще не было произнесено ни единого слова, а Стоминер уже преисполнился уверенности, что дельце, в которое собирался его втянуть этот клиент, чрезвычайно плохо пахнет. Да просто воняет!
— Лэр Стоминер?
— Несомненно, среди нас присутствует лэр с таким именем, — осторожно ответил Кайлей, не столько намереваясь таким образом сохранить свое инкогнито, сколько намекая своим соратникам на необходимость соблюдать крайнюю осторожность. — Не желаете ли партию в понселот, лэр?
— Не валяйте дурака, — грубо прорычал клиент, являя всем привычки благородного лорда, — я не собираюсь заниматься словесной эквилибристикой. И задерживаться в этой клоаке ни секунды более, чем необходимо, тоже не намерен.
Стоминер слегка нахмурился. Нет, он ни на мгновение не забывал о разнице в статусе, но зачем же сразу грубить? К тому же, на его вкус, местечко было вполне себе ничего. И кухня неплохая. Молодой Лаукрофт расстарался.