Тем же доказательством
воспользуемся и мы, утверждая, что Эрот нежен. Ведь ходит он не по земле и
даже не по головам, которые не так-то уж и мягки, нет, он и ходит и обитает
в самой мягкой на свете области, водворяясь в нравах и душах богов и людей,
причем не во всех душах подряд, а только в мягких, ибо, встретив суровый
нрав, уходит прочь, когда же встретит мягкий — остается. А коль скоро всегда
он касается и ногами, и всем только самого мягкого в самом мягком, он не
может не быть необыкновенно нежным. Итак, это самый молодой бог и самый
нежный. К тому же он отличается гибкостью форм. Не будь он гибок, он не мог
бы всюду прокрадываться и сперва незаметно входить в душу, а потом выходить
из нее. Убедительным доказательством соразмерности и гибкости форм Эрота
служит то ни с чем не сравнимое благообразие, которым он, как все признают,
обладает. Ведь у любви и безобразия вечная распря. А о красоте кожи этого
бога можно судить по тому, что живет он среди цветов. Ведь на отцветшее и
поблекшее — будь то душа, тело или что другое — Эрот не слетит, он
останавливается и остается только в местах, где все цветет и благоухает.
О красоте этого бога сказано уже достаточно, хотя еще далеко не все.
Теперь надо сказать о его добродетелях, самая главная из которых состоит в
том, что Эрот не обижает ни богов, ни людей и что ни боги, ни люди не
обижают Эрота. Ведь если он сам страдает, то не от насилия — Эрота насилие
не касается, а если причиняет страдание, то опять-таки без насилия, ибо
Эроту служат всегда добровольно, а что делается с обоюдного согласия, то
«законы, эти владыки государства», признают справедливым. Кроме
справедливости, ему в высшей степени свойственна рассудительность. Ведь
рассудительность — это, по общему признанию, уменье обуздывать свои
вожделения и страсти, а нет страсти, которая была бы сильнее Эрота. Но если
страсти слабее, чем он, — значит, они должны подчиняться ему, а он —
обуздывать их. А если Эрот обуздывает желания и страсти, его нужно признать
необыкновенно рассудительным. Да и в храбрости с Эротом «и самому Аресу не
тягаться бы». Ведь не Арес владеет Эротом, а Эрот Аресом, — то есть любовь к
Афродите. А владеющий сильнее того, кем он владеет, и значит, Эрот, раз он
сильнее того, кто храбрее всех, должен быть самым большим храбрецом.
Итак, относительно справедливости, рассудительности и храбрости этого
бога сказано, остается сказать о его мудрости. Ну что ж, попытаемся,
насколько это возможно, не осрамиться и тут. Прежде всего, чтобы и мне
почтить свое искусство, как Эриксимах почтил свое, скажу: этот бог настолько
искусный поэт, что способен и другого сделать поэтом. Во всяком случае,
каждый, кого коснется Эрот, становится поэтом, хотя бы «дотоле он и был чужд
Музам». А это может нам служить доказательством, что Эрот хороший поэт,
сведущий вообще во всех видах мусических творений.
Ведь чего сам не имеешь,
того и другому не передашь, а чего сам не знаешь, тому и других не научишь.
А уж что касается сотворения всего живого, кто станет отрицать, что
благодаря мудрости Эрота возникает и образуется все, что живет?
И мастерство в искусстве и ремеслах — разве мы не знаем, что те, чьим
учителем оказывается этот бог, достигали великой славы, а те, кого Эрот не
коснулся, прозябали в безвестности? Ведь искусство стрельбы из лука,
искусство врачевания и прорицания Аполлон открыл тогда, когда им руководили
любовь и страсть, так что его тоже можно считать учеником Эрота, наставника
Муз в искусстве, Гефеста — в кузнечном деле, Афины — в ткацком, Зевса — в
искусстве «править людьми и богами».
{16}
Вот почему и дела богов пришли в порядок только тогда, когда среди них
появилась любовь, разумеется, любовь к красоте, ибо безобразие не вызывает
любви. Дотоле, как я уже сказал вначале, среди богов творилось, по преданию,
много ужасных дел, и виною тому было господство Необходимости. А стоило лишь
появиться этому богу, как из любви к прекрасному возникли всякие блага для
богов и людей. Таким образом, Федр, мне кажется, что Эрот, который сначала
был сам прекраснейшим и совершеннейшим богом, стал потом источником этих же
качеств для прочих. Мне хочется даже сказать стихами, что это он дарует
Людям мир и покой, безветрие в море широком,
Буйного вихря молчанье и сон безмятежный на ложе.
Избавляя нас от отчужденности и призывая к сплоченности, он устраивает
всякие собрания, вроде сегодняшнего, и становится нашим предводителем на
празднествах, в хороводах и при жертвоприношениях. Кротости любитель,
грубости гонитель, он приязнью богат, неприязнью небогат. К добрым терпимый,
мудрецами чтимый, богами любимый; воздыханье незадачливых, достоянье
удачливых; отец роскоши, изящества и неги, радостей, страстей и желаний;
благородных опекающий, а негодных презирающий, он и в страхах и в мученьях,
и в помыслах и в томленьях лучший наставник, помощник, спаситель и спутник,
украшение богов и людей, самый прекрасный и самый достойный вождь, за
которым должен следовать каждый, прекрасно воспевая его и вторя его
прекрасной песне, завораживающей помыслы всех богов и людей.