Да, мы иногда можем дружить, ходить к друг другу в гости и даже готовы понять другого, почти такого же, как мы, с полуслова. Почти…
— Да Бог с ней, с властью. Просто… — Я немного поколебался и всё же принял решение. — У «коридора» есть ещё одно интересное свойство. Я могу вернуться назад во времени. Не на много, но всё же достаточно чтобы предотвратить любые нежелательные последствия. А теперь представьте, что на моём месте окажется менее покладистый человек. Если же учесть то, что всё наше племя — жуткие эгоисты то, боюсь, все любознательные вскорости просто вымрут. И смерть их будет быстра и неестественна.
Проф печально покачал головой.
— Да, об этой стороне вопроса я как-то не подумал. И, много вас… таких?
— По слухам, около сотни.
— Это поистине чудо, что у меня учились именно Вы.
Вот, это по-нашему. Чудо, и всё тут. И никакой научной абракадабры.
12
На следующий день я засобирался. Нет, не домой. Мне захотелось смотаться в Париж. Тутошний. Ленка, едва услышав предложение составить компанию, покачала головой и отвернулась, чтобы скрыть слёзы.
— Ну, будет, Лена, будет.
Я обнял девушку и стал гладить по трясущимся плечам, но она вырвалась и убежала. Никогда бы не подумал, что всегда спокойная и уравновешенная Лена может так разрыдаться из-за пустяка. Но, по-видимому, для неё это не такая уж и мелочь. Попытавшись поставить себя на её место, я так и не пришёл к однозначному выводу. Что бы чувствовал, если б, к примеру, был лишён возможности жить на Родине? Наверное, нужно самому побывать в этой шкуре, чтобы понять всю горечь существования на чужбине. Сколько раз слышал про ностальгию, изводившую Русских эмигрантов. Сначала первой волны, бежавших от революции, потом тех, кто уехал в Штаты, наши, разумеется.
Слов утешения я не нашёл. Попрощавшись с Профессором и Лёнькой, и пообещав вернуться недели через две, одолжил у Лены, космический скутер. Никакого паспорта, ни Американского ни, тем более, Российского у меня не имелось, а без него границу не пересечёшь. В смысле легально.
Пас-порт. Право на въезд в порт. Сюда бы Ги ван Keepа из нашего Брюсселя, который в Бельгии, с его кучей всяких документов. Он ухитрился собрать коллекцию из 3880 просроченных паспортов и иных бумаг, заменявших когда-то паспорта. В его собрании представлены документы из 130 стран и учреждений, уполномоченных их выдавать (включая многие ныне уже не существующие страны). Экспонаты относятся к самым разным эпохам с 1615 г. до наших дней. Самый ценный из них — красочный китайский паспорт 1898 г., стоимость которого, по меньшей мере, 22 500 долл.»* (*Книга Рекордов Гиннеса).
Нет, можно, конечно, использовать влияние, которое, я надеюсь имеет Проф. Шериф как ни как, а не посторонний человек с бугра. Но опять же, вопросы, взятки. Всё это на меня нагоняет тоску. Потом таможня Американская, таможня Российская. Шаг влево, шаг вправо… А если ещё учесть то, что в английском я ни бельмеса то, согласитесь, это не лезет ни в какие ворота.
Что за турист такой, что в родном языке ни бум-бум, зато на языке Империи ботает — закачаешься.
В общем, я предпочёл идти по пути наименьшего сопротивления. Ленка молодец, катер «выволокла» без вопросов и я, ни минуты не сомневаясь, облачился в модуль и залез внутрь.
— Ну, пока. Недельки через две, я думаю…
И взлетел, почти сразу же развив бешеную скорость. Спустя пару минут достиг верхних слоёв атмосферы и, мысленно задав курс, принялся глазеть на облака.
Вскоре пересёк Уральские Горы. Но, с такой высоты, местность напоминала скорей рельефную карту. Скорость, я повторяю, держал приличную и вот уже подо мной Москва. Настроив сенсоры, включил увеличение и полюбовался панорамой города. Красиво. Но снижаться и, тем более, приземляться не стал. В этом городе нет ничего от мегаполиса, к которому я привык. Кроме, разве что, название. С таким же успехом можно слетать в нашу Америку и посетить провинциальную Москву где нибудь в Канзасе.
Так и не выключив увеличения, летел и разглядывал дома, дороги, людей. Все они жили своей жизнью, куда-то спешили. Чем-то занимались. Ссорились, влюблялись. И я вдруг почувствовал жалость к Ленке. Революцию устроить, что ли? Чтобы боярыне Земцовой вернули её поместье. Плохих, как водится, наказали, и все зажили дружно и счастливо.
Но вот и цель моего путешествия. Как и у нас, местные жители построили башню. Не знаю, правда, Эйфель ли был её конструктором, но это и не важно. Главное, что она есть. Бесполезное, в принципе сооружение, и в этом мире оно является предметом гордости жителей Парижской Губернии.
Снизившись над Булонским лесом, я «ушёл» вместе со скутером. Каждый раз, перемещаясь из одного места в другое, не перестаю удивляться. Вот пролетел я тысяч десять километров, а то и поболе. А «перешел» опять к водопаду. Мистика какая-то. Но спросить не у кого. То есть, конечно, можно было бы задать вопрос «Аббату» но он, как вы помните, всё время ускользал от ответа. От одной же мысли, чтобы впутать в это дело Профа у меня волосы вставали дыбом. Нет, конечно, Семён Викторович со всей душой. Всё эдак подробненько мне объяснит и разложит по полочкам. Одна беда, полочки эти — у него в голове. И я, как всегда, ни хрена не пойму и, где-то на пятом слове, начну засыпать. Нет, не уточняющими вопросами, а в буквальном смысле клевать носом. Так что, остаётся с гордым видом изображать из Римлянина, с его «Умному — достаточно»! Да и, будь всё по-другому, вряд ли мы смогли перемещать ребят по измерениям. Не говоря уже об обладании «кузнечиками» и космическими катерами. Накрылась бы наша транспортная компания медным тазиком.