— До такой степени мир еще не свихнулся.
— А ведь это вполне может произойти, — Джейн вздрогнула. — Аж мороз подирает по коже, когда подумаю о них.
— А ты не думай.
Джейн стиснула зубы.
— Пытаюсь.
«А я попытаюсь больше не думать о Даниэле».
Однако всю дорогу, пока они ехали на запад вслед за заходящим солнцем, — проехали город Спрингфилд, а потом покатили по волнистому взгорью Беркшир?Хилс — Маура только о нем и думала. Она вздохнула — и снова ощутила его запах. Скрестила руки на груди — и снова почувствовала его прикосновение, словно воспоминания запечатлелись у нее на теле. И тут же подумала: «А с тобой как, Даниэл, то же самое? Когда ты стоял сегодня утром перед своими прихожанами и смотрел на обращенные к тебе лица людей, ожидавших твоих проповедей, искал ли ты среди них меня, думал ли обо мне?»
К тому времени, когда они пересекли границу штата Нью?Йорк, наступила ночь. У Мауры вдруг зазвонил сотовый, но в темноте салона ей понадобилось некоторое время, чтобы отыскать его в сумке, где все лежало вперемешку.
— Доктор Айлз, — наконец ответила она.
— Маура, это я.
Услышав голос Даниэла, она почувствовала, как на щеках у нее выступила краска, и порадовалась, что в темноте Джейн не видит ее лица.
— Ко мне приходил детектив Фрост, — сказал Даниэл.
— Мне пришлось все рассказать им.
— Ну конечно, пришлось. Жаль только, что ты сначала не позвонила мне сама. Ты должна была мне сказать.
— Прости. Тебе, должно быть, и правда было неловко узнать обо всем этом от него.
— Да нет, я имею в виду надпись на твоей двери. Я ведь и понятия не имел. Я сразу приехал бы к тебе. Нельзя было оставлять тебя одну, когда тут такое.
Она замолчала, остро ощутив, как Джейн прислушивается к каждому ее слову. И наверняка выразит свое «фи», когда они закончат разговор.
— Я только что заезжал к тебе, — сказал он. — Думал, ты дома.
— Сегодня ночью меня не будет.
— А где ты?
— Еду в машине вместе с Джейн. Олбани уже проехали.
— Вы что, в штате Нью?Йорк? Каким ветром вас туда занесло?
— Здесь нашли еще одну жертву. Мы думаем…
Джейн резко схватила Мауру за руку, как бы предостерегая — слишком много рассказывать не стоит. Джейн ему больше не доверяет, ведь он повел себя как обычный человек.
— Я не могу говорить об этом, — сказала она.
В трубке воцарилось молчание. Затем тишину нарушил его спокойный голос:
— Понимаю.
— Некоторые сведения мы не вправе разглашать.
— Не надо ничего объяснять.
— Не надо ничего объяснять. Я все знаю.
— Можно я перезвоню тебе попозже? — «Когда никто не будет подслушивать».
— Это вовсе не обязательно, Маура.
— Но для меня это желательно. — «Для меня это необходимо».
Она нажала на отбой и опять уставилась в ночную мглу, которую пронзал свет передних фар их автомобиля. Вскоре они свернули с шоссе, и теперь их путь лежал на юго?запад — по дороге, тянувшейся через такие же однообразные заснеженные поля. Правда, здесь вообще не было никакого освещения, кроме разве что редких вспышек фар проносившихся мимо встречных машин да едва заметных огоньков отдаленных ферм.
— Надеюсь, ты не собираешься обсуждать с ним подробности дела? — спросила Джейн.
— Даже если мы и станем обсуждать что?то — он умеет держать язык за зубами. Я всегда ему доверяла.
— Да и я тоже.
— А теперь, значит, не доверяешь?
— Тобою руководит страсть, док. И сейчас не самое подходящее время прислушиваться к твоему мнению.
— Мы с тобой хорошо его знаем.
— Только я никогда не думала…
— Что он ляжет со мной в постель?
— Я просто говорю: вот ты думаешь, что знаешь человека. А потом он тебя удивляет. Выкинет чего?нибудь эдакое, чего от него никак не ждешь, и ты вдруг начинаешь понимать, что совсем не разбираешься в людях. В людях вообще! Скажи ты мне еще пару месяцев назад, что отец бросит маму ради какой?то там фифы, я бы решила, ты чокнулась. Говорю тебе, люди — существа чертовски непостижимые. Даже те, кого мы любим.
— И ты перестала доверять Даниэлу.
— Особенно в том, что касается обета безбрачия.
— Я не о том. А о расследовании. Почему его нельзя посвящать в детали, которые касаются нас обоих.
— Он же не полицейский. И вникать в наши дела ему вовсе не обязательно.
— Он был у меня дома прошлой ночью. И надпись на двери его тоже касается.
— Ты имеешь в виду — «Я согрешила»?
Мауре в лицо ударила краска.
— Да, — только и сказала она.
Некоторое время они ехали молча, и единственное, что нарушало тишину, — шуршание колес по дороге и легкое шипение обогревателя в машине.
— Я уважала Брофи, ясно? — наконец заговорила Джейн. — Он много хорошего сделал для бостонской полиции. Когда на месте преступления требовался священник, он приезжал без всяких разговоров и в любое время дня и ночи. Да, он мне нравился.
— Тогда почему вдруг разонравился?
Джейн взглянула на нее.
— Дело в том, что и ты мне нравишься.
— Ну да, а по тебе этого не скажешь.
— Неужели? Видишь ли, когда ты вытворяешь что?то неожиданное, как сейчас, саморазрушительное, это заставляет меня мучиться сомнениями.
— Какими?
— Действительно ли хорошо я знаю тебя.
* * *
В девятом часу они наконец въехали на стоянку больницы Лурдской Богоматери в Бингхэмтоне. Маура была не расположена болтать попусту; выйдя из машины, она почувствовала, что после долгой поездки у нее онемели все мышцы. Перед тем они сделали всего лишь одну короткую остановку — перекусить в «Макдональдсе». И сейчас из?за лихой манеры Джейн водить машину, после наспех проглоченной еды, но, главным образом, из?за возникшей между ними напряженности ее слегка мутило; что до напряженности, их взаимоотношения и правда вдруг до того обострились, что казалось, еще чуть?чуть — и ниточка оборвется. «Она не вправе меня судить», — думала Маура, пока они брели по тропинке между сугробами. Джейн замужем, счастлива да еще демонстрирует тут свое долбаное нравственное превосходство. Откуда ей знать, как живется Мауре, как вечера напролет сидит она одна?одинешенька в пустом доме и смотрит старые фильмы или бренчит на пианино? Между ними вдруг разверзлась такая широкая пропасть, что ее края уже никаким мостом было не соединить.