— Как это?
— Знаете, кошка иногда убивает мышку и приносит ее хозяину домой в качестве своеобразного жертвоприношения. В знак привязанности.
— Так вы полагаете, наш убийца пытается произвести впечатление на О’Доннелл?
— Поэтому он и позвонил ей. Поэтому и обставил убийство так изощренно — чтобы привлечь ее внимание. А потом, чтобы его работу точно заметили, позвонил по девять?один?один. Ну а еще через пару?тройку часов, пока мы торчали на кухне, он позвонил в дом жертвы из телефона?автомата, чтобы проверить, там мы или нет. Этот тип всех нас приманил. Стражей порядка. И О’Доннелл.
— Неужели ей невдомек, в какой она опасности? — удивился Маркетт. — Надо же, привлечь к себе внимание убийцы!
— Похоже, ее это нисколько не пугает.
— Что же тогда может напутать такую дамочку?
— Маленький знак привязанности, который он, возможно, ей пришлет. Что?нибудь вроде дохлой мышки. — Джейн задумалась. — Не будем забывать. Кисть руки Лоры?Энн Такер мы так и не нашли.
10
Джейн думала об этой кисти руки даже на кухне, нарезая курицу для позднего ужина. Она поставила еду на стол, где уже как обычно сидел ее безукоризненно выглядящий муж, с засученными рукавами и с детской слюной на воротничке. Что может быть привлекательней, чем мужчина, терпеливо поглаживающий по спине свою отрыгивающую дочурку? Реджина громко рыгнула, и Габриэль рассмеялся. Как же это прекрасно! Когда все они вместе, в целости и сохранности.
Потом Джейн взглянула на порезанную курицу и вспомнила то, что лежало на другом блюде, на обеденном столе у другой женщины. И отодвинула тарелку в сторону.
«Мы все состоим из мяса. Как этот цыпленок. Как говядина».
— А я думал, ты голодна, — сказал Габриэль.
— Расхотелось чего?то. Она перестала мне казаться аппетитной.
— Все из?за того дела?
— Хотела бы я перестать о нем думать.
— Я видел папки, которые ты сегодня принесла. Не удержался и просмотрел. Мне бы это тоже не давало покоя.
Джейн покачала головой.
— У тебя же, по?моему, отпуск. Зачем тебе разглядывать фотографии со вскрытия?
— Они лежали прямо здесь, на кухонном столе. — Он пересадил Реджину на детский стульчик. — Хочешь поговорить? Так выкладывай все, что думаешь, если хочется. Если считаешь, это поможет.
Она посмотрела на Реджину, внимательно наблюдавшую за ними, и вдруг рассмеялась.
— Странно, когда она подрастет и будет все понимать, вот уж действительно интересные у нас могут получиться семейные разговоры. Ну что, дорогая, сколько обезглавленных трупов ты видела сегодня?
— Она еще ничего не понимает. Так что рассказывай.
Джейн встала и направилась к холодильнику. Достала бутылку светлого пива и хлопнула пробкой.
— Джейн!
— Тебе действительно хочется знать подробности?
— Я хочу знать, что тебя так беспокоит.
— Джейн!
— Тебе действительно хочется знать подробности?
— Я хочу знать, что тебя так беспокоит.
— Ты же видел фотографии. И знаешь, что меня беспокоит. — Джейн снова села и глотнула пива. — Иногда, — спокойно продолжала она, глядя на запотевшую бутылку, — я думаю, какое безрассудство заводить детей. Любить их, воспитывать. А потом смотреть, как они вступают в мир, где их ждут страдания. И встречаются такие типы, как…
Как Уоррен Хойт, подумала она, но имени его не произнесла; она почти никогда не произносила его имени — это все равно что воззвать к самому дьяволу.
Тут вдруг зазвонил домофон — она вздрогнула. И взглянула на стену, где висели часы.
— Половина одиннадцатого.
— Сейчас поглядим, кого это еще принесло. — Габриэль прошел в гостиную и нажал на кнопку домофона. — Да!
Из динамика послышался нежданный голос:
— Это я, — ответила мать Джейн.
— Заходите, госпожа Риццоли! — проговорил Габриэль, впуская гостью в дом. А потом с удивлением посмотрел на Джейн.
— Уже так поздно. Чего это она?
— Даже боюсь спрашивать.
Они услышали на лестнице шаги Анжелы, непривычно медленные и тяжелые, сопровождавшиеся каким?то шумом, словно она что?то тащила за собой. И только когда госпожа Риццоли добралась до лестничной площадки третьего этажа, они увидели, что это было.
Чемодан.
— Мам! — выговорила Джейн, но даже сказав это, не могла поверить, что женщина с растрепанными волосами и безумным взором и есть ее мать. Пальто у Анжелы было расстегнуто, край воротника замялся внутрь, брюки промокли до колен, как будто она продиралась к их дому по сугробам. Она схватилась за чемодан обеими руками, словно собираясь запустить им в кого?нибудь. Все равно в кого.
Вид у нее был и правда грозный.
— Мне нужно переночевать у вас сегодня, — сказала Анжела.
— Что?
— Так можно войти или нет?
— Конечно, мам.
— Давайте помогу, госпожа Риццоли, — сказал Габриэль, забирая у нее чемодан.
— Вот видишь! — заметила Анжела, кивнув на Габриэля. — Так и должен вести себя мужчина! Стоит ему увидеть, что женщине нужна помощь, как он тут же предлагает свои услуги. Именно так и должен поступать джентльмен.
— Да что случилось, мам?
— Что случилось, что случилось! Даже не знаю, с чего начать.
Тут расхныкалась Реджина, в знак протеста, что про нее забыли.
Анжела тотчас же кинулась на кухню и взяла внучку со стульчика на руки.
— О крошка, бедная девочка! Ты даже не представляешь, что тебя ждет, когда ты вырастешь.