— Теперь снимай с крючка, — командует Тедди. — Только осторожней, смотри не порань ее.
Я заглядываю в открытую коробку для снастей и вижу нож.
— Она же задыхается без воды. Давай скорей! — поторапливает меня Тедди.
А я думаю, как бы добраться до ножа, как удержать трепещущую рыбешку, прижать ее к траве и проткнуть жабры.
Как распотрошить ее, полоснув лезвием по всему брюху. Я хочу почувствовать, как она дернется последний раз и как в меня животворной струей вольется ее жизненная сила. Однажды я уже испытал такое чувство: когда мне исполнилось десять лет и на меня наложили херем. Тогда мама наконец поставила меня в круг и дала в руки нож.
— Вот ты и повзрослел, — сказала она. — Пора становиться одним из нас.
Я помню последнюю судорогу жертвенного козла, помню гордость в глазах мамы и одобрительный шепот окружавших меня людей в мантиях. Мне хочется снова ощутить этот трепет.
Только рыбы мне мало.
Я вынимаю крючок и отпускаю дергающегося окуня обратно в озеро. Он бьет по воде хвостом и уплывает прочь. Поднявшийся легкий ветерок рябит водную гладь, в тростнике жужжат стрекозы. Я поворачиваюсь к Тедди.
— Почему ты так смотришь на меня? — спрашивает он.
25
Сорок два евро чаевых — неплохой навар для промозглого декабрьского воскресенья. Распрощавшись с туристической группой, которую она водила по римскому Форуму, Лили почувствовала, как ей на лицо шлепнулась ледяная капля дождя. Она поглядела на низко висевшие мрачные тучи и поежилась. Завтра ей определенно понадобится плащ.
С только что полученными деньгами в кармане Лили отправилась на излюбленный торговый пятачок всех прижимистых римских студентов — блошиный рынок Порта?Портезе в Трастевере. Был уже час пополудни, и торговцы, наверное, собирались закрывать свои лавки, но она еще могла успеть отхватить что?нибудь по дешевке. Когда она добралась до рынка, заморосил дождь. Лили урвала себе на скорую руку ношеный шерстяной свитер всего?навсего за три евро, От него разило табаком, но добрая стирка могла поправить дело. Еще пару евро она выложила за дождевик с капюшоном, подпорченный одной?единственной черной маслянистой полоской. И вот, облачась в обновки, в которых ей было теплее, и с оставшейся суммой в кармане она позволила себе роскошь разглядеть витрины лавок уже не впопыхах.
Лили побрела по узкому проходу между лавками, останавливаясь у развалов с дешевенькой бижутерией и фальшивыми римскими монетами, перебирая побрякушки руками, затем двинулась к площади Ипполито Ниево, где размещались антикварные лавочки. Как?то так получалось, что каждое воскресенье ее прогулки неизменно заканчивались в этой части рынка, потому что здесь торговали старинными вещами — древностями, которыми она интересовалась по?настоящему. При виде клочка средневекового гобелена или простого обломка бронзовой вещицы у нее порой начинало учащенно биться сердце. Когда она добралась до антикварных развалов, большинство продавцов уже свернуло торговлю, и лишь у некоторых прилавки оставались открытыми под моросящим дождем Она прошла мимо скудных товаров, мимо уставших продавцов с угрюмыми лицами и уже собралась свернуть с площади, как вдруг ее взгляд упал на небольшую деревянную коробку. Лили остановилась и уставилась на нее.
На крышке были вырезаны три перевернутых креста.
На мгновение девушке показалось, что ее влажное от измороси лицо сковало льдом. Потом Лили заметила: шкатулка стоит так, что железные петли на крышке находятся ближе к ней, и, сконфуженно улыбнувшись, переставила коробку как надо. Теперь кресты выглядели правильно. Когда упорно высматриваешь зло, то видишь его везде и всюду. «Даже если его нет».
— Предметы религиозного культа ищете? — спросил торговец по?итальянски.
Лили взглянула на его морщинистое лицо; складки почти целиком скрывали глаза.
— Я просто смотрю, спасибо.
— Вот. Тут есть еще кое?что. — Он подвинул к ней коробку, и она увидела там запутавшиеся бусинами четки, вырезанную из дерева Мадонну и старинные книги со сморщенными от сырости страницами. — Поглядите, поглядите! Не спешите.
На первый взгляд Лили не увидела в коробке ничего примечательного.
Затем она обратила внимание на корешок одной из книг. На коже золотыми буквами было оттиснуто название: Книга Еноха.
Лили взяла ее и раскрыла на странице с выходными данными. Это был английский перевод Р.Х. Чарлза, вышедший в 1912 году в издательстве «Оксфорд Юниверсити Пресс». Два года назад в Парижском музее она видела фрагменты древнеэфиопской версии. Книга Еноха — древний текст, входящий в число апокрифических.
— Очень старая, — пояснил торговец.
— Да, — пробормотала Лили, — так и есть.
— Написано — тысяча девятьсот двенадцатого года.
«А содержание и того древнее», — подумала она, поглаживая пальцами пожелтевшие страницы. Этот текст появился за двести лет до рождения Христа. Это предания о том, что было задолго до Ноя и его ковчега и задолго до Мафусаила. Полистав книгу, Лили наткнулась на одно место, отчеркнутое чернилами:
«Злые существа выходят из тела их; так как они сотворены свыше и их начало и первое происхождение было от святых стражей, то они будут на земле злыми духами, и будут называться злыми духами».