— Да пребудет с вами благодать и мир Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа! — возгласил он.
— И с вами, — проговорила Маура в один голос с остальными прихожанами.
— И с вами, — проговорила Маура в один голос с остальными прихожанами.
Даже после стольких лет, что она не была в церкви, отклики слетали с ее губ непринужденно: она помнила все с детства, когда ходила в воскресную школу.
— Господи, помилуй. Христе, помилуй. Господи, помилуй…
Даниэл даже не догадывался, что она здесь, а Маура была сосредоточена на нем одном. На его темных волосах и легких движениях, его сочном баритоне. «Сейчас я могу смотреть на тебя без всякого стыда и стеснения, — думала она. — Сегодня это не зазорно».
— Воздай нам радость в Царствии Небесном, где Он пребывает и властвует с Тобою и Духом Святым, Боже единый во веки веков…
Снова примостившись на скамье, Маура услышала глухое покашливание и хныканье измотанных детишек. На алтаре мерцали свечи в ознаменование света и надежды, осиявших эту зимнюю ночь.
Даниэл начал читать:
— «И сказал им Ангел: не бойтесь; я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям…»
«Святой Лука, — подумала Маура, услыхав знакомые строфы. — Врач Лука».
— «…И вот вам знак: вы найдете Младенца в…»
Тут он осекся — взгляд его остановился на Мауре. И она подумала: «Что, не ожидал увидеть меня здесь сегодня?»
Он откашлялся — и стал читать дальше:
— «…вы найдете Младенца в пеленах, лежащего в яслях».
Хотя теперь он знал, что она сидит среди других прихожан, их взгляды больше не встретились. Ни во время исполнения «Cantate Domino» и «Dies Sanctificatus», ни во время дароприношения и таинства евхаристии. Когда сидевшие рядом с нею прихожане встали и направились причащаться, Маура осталась на своем месте. Если не веришь — не пристало лицемерить, деля гостию и вино с истинно верующими.
«Тогда зачем я здесь?»
И все же она осталась посмотреть на заключительные обряды, на благословение и напутствие прихожанам.
— Идите с миром, Христос с вами.
— Слава Тебе, Господи, — откликнулись прихожане.
На этом служба закончилась, и люди вереницей потянулись к выходу, застегивая на ходу пальто и куртки, натягивая перчатки.
А может, они заметили еще что?нибудь?
Маура не поднимала на них глаз. И когда церковь почти опустела, взгляд ее устремился вперед — и остановился на алтаре. И она подумала: «Уже поздно, пора бы домой. Да и что толку здесь высиживать».
— Здравствуй, Маура.
Она подняла глаза и поймала взгляд Даниэла. В церкви все еще оставались люди. Органистка все еще собирала свои ноты, последние хористы все еще облачались в свои пальто, но Даниэл не обращал на них внимания — он смотрел только на Мауру, как будто, кроме нее, в храме больше никого не было.
— Ты давно не приходила, — сказал он.
— Похоже, что так.
— Если точно — с августа. Верно?
«Ты, значит, месяцы считал».
Он присел рядом.
— Я был приятно удивлен, когда увидел тебя здесь.
— Сегодня сочельник, в конце концов.
— Так ты же неверующая.
— Зато люблю церковные обряды и пение.
— И только поэтому пришла? Ради двух?трех гимнов? Пропеть «Аминь» и «Хвала Господу»?
— Просто хотелось послушать музыку. Побыть среди людей.
— Только не говори, что тебе не с кем скоротать вечер.
Она пожала плечами и улыбнулась.
— Ты же знаешь, Даниэл. Я не большая любительница вечеринок.
— Просто я решил… В смысле — подумал…
— Что же?
— Что, наверно, ты будешь не одна. В такой?то вечер.
«А я не одна. Я же с тобой».
Когда мимо проходила органистка с большой нотной папкой, они оба замолчали.
«А я не одна. Я же с тобой».
Когда мимо проходила органистка с большой нотной папкой, они оба замолчали.
— Доброй ночи, отец Брофи.
— Доброй ночи, госпожа Истон. Спасибо за чудесную игру.
— Рада была доставить удовольствие, — сказала органистка, напоследок пристально глянув на Мауру, и направилась к выходу.
Было слышно, как за нею закрылась дверь, — наконец?то они остались одни.
— Так куда ты запропастилась? — спросил он.
— Ну, сам знаешь, сплошные покойники. Их не становится меньше. Потом, один из наших патологов пару недель назад загремел в больницу, в хирургию, с болями в спине — приходится его подменять. Словом, дел по горло, так?то вот.
— Могла хотя бы позвонить.
— Да, могла.
Он тоже мог, но не позвонил. Даниэл Брофи ни за что не переступил бы черту дозволенного, и, наверное, это было правильно. Ей было достаточно собственного искушения, которого с лихвой хватило бы и на двоих.
— А как у тебя дела? — спросила она.
— Месяц назад отца Роя хватил удар — может, слышала? Пришлось подвизаться еще и полицейским капелланом.
— Да, детектив Риццоли рассказывала.
— Пару недель назад я выезжал на место преступления в Дорчестер. Где застрелили полицейского. Я тебя там видел.
— А я тебя не видела. Мог бы и поздороваться.
— Ну, ты же была занята. Вся в делах, как обычно, — улыбнулся он. — А ты бываешь довольно суровой, Маура. Знаешь?
Она усмехнулась:
— Наверно, отсюда и мои проблемы.
— Проблемы?
— Я отпугиваю мужчин.
— Но меня?то ты не отпугнула.
«Да разве можно? — подумала она. — Тебя ничем не прошибешь».
Маура мельком взглянула на часы и встала.
Уже поздно, я и так отняла у тебя слишком много времени. Нисколько, да и срочных дел у меня нет, — сказал он, провожая ее к выходу.