— Не могу сказать, что я был рад ее унаследовать.
— Кто он?
— Монсеньор Антонино Сансоне. Портрет был написан в Венеции в тысяча пятьсот шестьдесят первом году. Когда монсеньор был в зените могущества. А можно сказать — в бездне безнравственности.
— Антонино Сансоне? Это же ваше имя!
— Я его прямой потомок.
Маура присмотрелась к портрету.
— Но ведь он же…
— Был священником. Вы это хотели сказать, верно?
— Да.
— На рассказы о нем может уйти вся ночь. Как?нибудь в другой раз. Скажу только, что Антонино не отличался благочестием. Он вытворял с другими людьми такое, что, без сомнения, повергло бы вас в ужас… — Он замолк. — Таким предком нельзя гордиться.
— И тем не менее в вашем доме висит его портрет.
— Как напоминание.
— О чем?
— Взгляните на него, доктор Айлз. Похож на меня, не правда ли?
— Даже страшно как.
— В сущности, мы с ним как братья. Поэтому он здесь и висит. Напоминает мне, что у зла человеческое лицо, и порой благообразное. Можно пройти мимо такого человека, заметить, как он вам улыбается, и при этом даже не догадываться, что он о вас думает. Вы можете сколько угодно всматриваться в его лицо и никогда не поймете, что на самом деле скрывается под маской. — Он наклонился к ней, и свет от камина заиграл на седых волосах, как на серебряном шлеме. — Они похожи на нас, доктор Айлз, — тихо проговорил он.
— Они? Вы говорите о них как об отдельном виде.
— Может, так и есть. Пережиток далекого прошлого. Все, что я знаю, — они не такие, как мы. И единственный способ их узнать — отслеживать то, что они творят. Идти по кровавым следам, прислушиваться к стонам и воплям. Искать то, что большинство полицейских в силу непомерной занятости просто не замечают, — присущий им стиль. На фоне отзвуков повседневных преступлений, обычных убийств мы видим точки наивысшего напряжения.
Ищем следы чудовищ.
— Кто эти «мы»?
— Люди, собравшиеся здесь сегодня вечером.
— Ваши гости?
— Мы все верим, что зло не просто понятие. Оно реально и имеет физическое воплощение. У него есть лицо. — Он немного помолчал. — Каждый из нас хоть раз в жизни видел его во плоти.
Маура удивленно приподняла брови.
— Сатану?
— Называйте, как хотите. — Он пожал плечами. — У него издревле было много имен. Люцифер, Абигор, Самаэль, Мастема. В каждой культуре у зла есть свое имя. Я и каждый из моих друзей сталкивались с ним лично. Мы видели его силу, и, признаться, нам страшно, доктор Айлз. — Он поймал ее взгляд. — А сегодня больше, чем когда бы то ни было.
— Так вы думаете, убийство в вашем саду…
— Имеет к нам самое прямое отношение. К тому, чем мы здесь занимаемся.
— И чем же?
— Мы изучаем деяния извергов. У нас в стране. И по всему свету.
— Клуб кабинетных детективов? Я так понимаю.
Маура снова посмотрела на портрет Антонино Сансоне, наверняка стоивший целое состояние. Впрочем, ей хватило и первого взгляда на гостиную, чтобы понять — у хозяина дома денег куры не клюют. И времени на всякие чудные увлечения — хоть отбавляй.
— Почему же все?таки эту девушку убили в моем саду, доктор Айлз? — спросил он. — Почему выбор пал на мой дом и на этот конкретный вечер?
— Так вы полагаете, все дело в вас и в вашем клубе?
— Вы же видели рисунки у меня на двери. И те, с места убийства в сочельник.
— Но я понятия не имею, что они означают.
— Перевернутые кресты — давно известный сатанинский символ. Но меня больше интересует круг, начертанный мелом в доме Лори?Энн Такер. На кухонном полу.
Отрицать факты смысла не было: этот человек все уже знал.
— Что же означает этот круг?
— Может, это защитное кольцо. Еще один символ из сатанинских обрядов. Начертив этот круг, Лори?Энн, вероятно, пыталась защищаться. Может, она хотела обуздать высшие силы зла, которые сама и вызвала.
— Погодите. Вы думаете, его начертила сама жертва, чтобы оградить себя от дьявола? — Ее тон не оставлял никакого сомнения — она считала его теорию полным бредом.
— Если она начертила его сама, значит, у нее не было ни малейшего представления, кого — или что — она вызывает.
Пламя вдруг задрожало и ярко вспыхнуло. Маура повернулась на звук открывшейся внутренней двери и увидела, как вошла доктор Джойс О’Доннелл. Заметив Мауру, она остановилась в полном изумлении, потом обратилась к Сансоне.
— Мне повезло. После двухчасовых расспросов бостонские молодцы наконец?то соблаговолили отпустить меня восвояси. Ты устроил чертовски замечательную вечеринку, Энтони. Сегодняшний вечер тебе не удастся превзойти.
— Остается надеяться, что ты права, — заметил Сансоне. — Позволь я подам тебе пальто.
Он встал и отодвинул деревянную панель, за которой помещался встроенный шкаф. Подал О’Доннелл отороченное мехом пальто, и она быстро, с кошачьей грацией накинула его на себя, скользнув по рукам Сансоне своими светлыми волосами. Маура уловила в этом мимолетном прикосновении некую фамильярность — незатейливую игру между двумя людьми, хорошо знающими друг друга.
Быть может, даже слишком хорошо.
Застегивая пуговицы, О’Доннелл неотрывно смотрела на Мауру.
— Давно не виделись, доктор Айлз, — сказала она. — Как поживает ваша мать?
«Она всегда знает, куда бить. Только не показывай, что она задела тебя за живое».