Но сегодня был явно не тот день.
На рабочем столике красовалась запеченная баранья нога, приправленная ореганом и чесноком, а рядом стояла огромная сковорода с жареной картошкой, сдобренной розмарином. Фасолевый салат был единственным вкладом Джейн и Габриэля в общее пиршество. Из кастрюль на плите струились дивные ароматы, в кипящей воде, булькая, переворачивались ньокки.
— Мам, может, помочь? — предложила Джейн.
— Не надо. Ты же с работы. Посиди в комнате.
— Может, сыр натереть?
— Нет?нет. Ты же устала. Габриэль говорит, всю ночь была на ногах. — Анжела быстро помешала в кастрюле деревянной ложкой. — Ума не приложу, зачем было выходить на работу еще и сегодня. Это уж слишком.
— Работа есть работа.
— Так ведь сегодня же Рождество.
— Скажи это всяким злодеям. — Джейн достала из кухонного шкафа терку, взяла кусок пармезана и принялась тереть.
— Скажи это всяким злодеям. — Джейн достала из кухонного шкафа терку, взяла кусок пармезана и принялась тереть. Она не могла сидеть на этой кухне сложа руки. — И все?таки, почему Майк и Фрэнки тебе не помогают? Ты, поди, с самого утра на кухне.
— Ты же знаешь своих братьев.
— Да, — фыркнула Джейн. «Увы».
В другой комнате по телевизору смотрели футбол, как обычно. Крики мужчин временами сливались с гулом толпы зрителей на стадионе — причиной одобрительных возгласов служил какой?то парень с тугой попкой и мячом из свиной кожи.
Анжела походя глянула на фасолевый салат.
— О, с виду недурственно! Чем приправлен?
— Не знаю. Габриэль делал.
— Повезло тебе, Джени. Попался мужчина, который умеет готовить.
— А ты не корми папулю пару?другую деньков, глядишь, и он научится.
— Да нет, не научится. Он так и помрет за столом в ожидании обеда, который должен появиться сам собой. — Анжела сняла кастрюлю с кипящей водой и перевернула, ссыпав готовые ньокки в дуршлаг. Когда пар рассеялся, Джейн увидела потное лицо Анжелы, обрамленное завитками волос. Снаружи, по обледенелым улицам, вовсю гулял ветер — здесь же, на маминой кухне, их лица раскраснелись от жара, а окна запотели от пара.
— А вот и наша мамуля, — сказал Габриэль, войдя на кухню с проснувшейся Реджиной на руках. — Глядите, кто уже встал.
— А она недолго проспала, — заметила Джейн.
— С футболом?то? — усмехнулся Габриэль. — Наша дочурка явно болеет за «Патриотов». Слышали бы вы, как она взвыла, когда «Долфинз» им забили.
— Дай?ка ее сюда.
Джейн раскрыла объятия и прижала копошащуюся Реджину к груди. «Всего?то четыре месяца, — подумала она, — а так и норовит вырваться из рук». Несносная малышка Реджина появилась на свет, вовсю размахивая кулачками, с лиловым от крика личиком. «Неужели тебе так уж невтерпеж стать взрослой? — удивлялась Джейн, укачивая дочурку. — Оставалась бы ты подольше такой вот крошкой, я держала бы тебя на руках, развлекала, а уж после, через много?много лет, ступай своей дорогой».
Реджина схватила Джейн за волосы и больно дернула. Поморщившись, Джейн отцепила маленькие пальчики, взглянула на ручонку дочери. И вдруг представила себе другую руку, холодную и безжизненную. Руку чьей?то дочери — тело ее расчленили, и теперь оно лежит в морге. «А ведь на дворе Рождество. Сегодня я не должна думать о погибшей!» Даже целуя Реджину в шелковистые волосики и вдыхая запах детского мыла и шампуня, она не могла избавиться от воспоминания о другой кухне — от того, что глядело на нее с покрытого плиткой пола.
— Эй, мам, тайм уже закончился. Когда же мы будем есть?
Джейн поглядела на ввалившегося на кухню старшего брата Фрэнки. Последний раз она виделась с ним год назад, когда он прилетал из Калифорнии домой на Рождество. С тех пор его плечи стали еще мощнее. С каждым годом Фрэнки, казалось, раздавался все больше — его мускулистые руки стали до того огромными, что свисали уже не прямо, а дугообразно, как у обезьяны. «Часами ворочал гири в тренажерном зале, — подумала Джейн, — и что это ему дало? Он стал мощнее, но явно не умнее». Она бросила благодарный взгляд на Габриэля, который откупоривал кьянти. Высокий и стройный, не в пример Фрэнки, он напоминал статью скакуна, а не тяжеловеса. «Если у тебя варит голова, — подумала она, — зачем тебе огромные мускулы?»
— Обед через десять минут, — объявила Анжела.
— Значит, до третьей четверти не закончим, — буркнул Фрэнки.
— А почему бы вам, ребята, просто не выключить телевизор? — спросила Джейн.
— Ведь это рождественский обед.
— Ну да, мы бы все уже давно поели, если б ты пришла вовремя.
— Фрэнки, — резко оборвала его Анжела, — твоя сестра вкалывала всю ночь напролет. И сейчас вот помогает. Так что отвяжись от нее!
В кухне вдруг стало тихо — брат и сестра удивленно уставились на Анжелу. «Неужели мама вдруг перешла на мою сторону?»
— Ладно. Ну и Рождество у нас! — проворчал Фрэнки и вышел из кухни.
Анжела вывалила ньокки, с которых успела стечь вода, из дуршлага в сервировочную миску и полила дымящимся соусом с телятиной.
— Никакого внимания к тому, что делают женщины, — буркнула она.
Джейн усмехнулась:
— А ты только сейчас заметила?
— Неужто мы не заслуживаем ни капельки уважения? — Анжела взяла нож для резки зелени и принялась мельчить пучок петрушки с дробным стуком, точно пулемет. — Я сама виновата. Надо было с ним построже. Хотя на самом деле это все от вашего папаши. Он подавал пример. За всю жизнь не слыхала от него ни слова благодарности…