— Почему же? — изумилась Джейн.
— Помните, в тот вечер, когда кто?то пытался открыть окно в моем доме, я вам сказал, что мы всегда держим его закрытым?
— Да.
— А это означало, что кто?то открыл его изнутри. Тот, кто тогда находился в моем доме. Я думал, это сделала Лили.
— И все?таки странно, — сказала Маура. — Уж коли вы так печетесь о чистоте своих рядов, как вы могли настолько просчитаться с Эдвиной?
— Именно в этом нам с Готтфридом и предстоит разобраться. Как ей удалось втереться к нам в доверие. Как удалось все спланировать и осуществить. Просто так она никогда не переступила бы мой порог — стало быть, ей помог кто?то из наших. И этот кто?то тщательно стер все темные места из ее биографии.
— Как раз это Доминик и сказал нам ночью, — заметила Лили. — «Мы не одни».
— Уверен, что есть еще. — Сансоне посмотрел на Джейн. — Так что хотите верьте, детектив, хотите нет, а идет война. Идет уже много веков, и этой ночью произошла одна из битв. Но худшее еще впереди.
Джейн покачала головой и устало усмехнулась.
— Вижу, вы опять о демонах.
— А я в них верю, — решительно заявила Лили. — И знаю, они действительно существуют.
Вскоре они услышали рокот двигателя снегоуборочной машины — она уже разгребала снежные завалы на вымощенной плитняком подъездной аллее. В конце концов дорога была расчищена — они могли спуститься с этой горы и вернуться к обычной жизни. Маура — в объятия Даниэла Брофи, который мог разбить ей сердце или подарить надежду. Джейн — к своим обязанностям примирительницы матери и отца.
«И поеду домой, к Габриэлю. Он меня ждет».
Джейн встала и подошла к окну. Снаружи на солнце искрился девственно белый снег. На небе ни облачка, и теперь дорога домой очищена и посыпана песком. В такой чудесный день ехать домой еще приятней. Равно как обнимать мужа и целовать ребенка. «Просто не терпится снова вас увидеть».
— Вы все еще мне не верите, детектив? — спросил Сансоне. — Не верите, что идет война?
Джейн взглянула на небо и улыбнулась.
— Сегодня, — сказала она, — я не хочу в это верить.
39
Мрачные облака висели низко?низко, и Лили, стоя возле дома, где прошло ее детство, ощущала в воздухе запах надвигавшегося снежного бурана. Она никогда не представляла его таким — похожим на заброшенную хибару, с покосившимся крыльцом и облупившейся краской на стенах. Нет, она воображала его совсем другим, таким, каким он был тем летом, — с увитой клематисом деревянной оградой, с горшками красной герани, свисающими с карниза. Она представляла себе Тедди, выходящего из дома и сбегающего по ступеням крыльца, слышала, как скрипела и хлопала за ним сетчатая дверь. Она видела маму, машущую из окна рукой и кричащую: «Тедди, не опаздывай к обеду!» И папу, обгоревшего на солнце, — вот он идет с мотыгой в руках по направлению к своим любимым грядкам с овощами, что?то насвистывая себе под нос. Когда?то Лили была очень счастлива здесь. Эти дни она будет помнить всегда, сохранит память о них навечно.
«А все остальное — все, что было потом, я предам огню».
— Вы не передумали, мисс Соул? — спросил бригадир пожарных.
Его подчиненные стояли чуть поодаль в полном обмундировании, ожидая приказа. А чуть дальше, у подножия холма, сбились в кучку местные жители, собравшиеся поглазеть. Но Лили смотрела не на них, а на Энтони Сансоне и Готтфрида Баума. Девушка доверяла им, и они пришли вместе с нею посмотреть на изгнание ее демонов.
Лили повернулась к дому спиной. Всю мебель уже вынесли и передали в местную благотворительную организацию. Так что, кроме тюков соломы, которые пожарные сложили наверху, в спальне, в доме больше ничего не осталось.
— Мисс Соул! — снова обратился к девушке бригадир пожарных.
— Поджигайте! — скомандовала Лили.
Он дал сигнал, и его подчиненные двинулись к дому с брандспойтами и канистрами со смесью керосина и дизельного топлива. Нечасто пожарным случалось видеть, как такой солидный дом приносят в жертву учебному пожару, — и они взялись за дело, что называется, с огоньком. Для практики им предстояло поджечь его и потушить, потом опять поджечь и потушить, и так снова и снова, а потом позволить пламени одержать окончательную победу.
Когда в небо взметнулись клубы черного дыма, Лили отступила назад и встала между двумя мужчинами, которых отныне считала своими покровителями и даже отцами. Сансоне и Баум не вымолвили ни слова, но Лили услышала, как громко вздохнул Баум, когда из верхнего окна дома вырвались первые языки пламени, и тут же почувствовала, как Сансоне положил ей на плечо руку — в знак утешения. Но ей была не нужна поддержка — она стояла, выпрямив спину, не сводя глаз с пожара. Внутри огонь, должно быть, уже лизал половицы, пропитанные кровью Питера Соула, и стены, оскверненные сатанинскими крестами. Нельзя допустить, чтобы такие места продолжали свое существование. Подобное зло нельзя смыть — его можно только разрушить.
Вот и пожарные отошли от дома полюбоваться делом своих рук — великим пожарищем. Между тем пламя прорвалось сквозь кровлю, и снег, лежавший на крыше, начал таять, с шипением обращаясь в пар. Затем огненно?оранжевыми клыками ощерились уже все окна, и от их укусов затрещали сухие доски наружной обшивки. Пламя разгоралось все сильнее, разрастаясь на глазах, воя, точно торжествующий победу зверь; и жар, исходивший от него, отогнал пожарных еще дальше.