К обеду подъехали Греб, Крис и Мириам.
Доре почти не попало. Только Крис больно ударил ладонью по щеке. Чудак. Сначала поцеловал, а потом ударил. В караване наоборот делают. Сначала наказание, а потом уже как всегда жить можно. После наказания вины как бы и нет. Греб смотрел волком. Дора скинула жилетку, протянула Гребу плетку.
— Господин, накажи Дору.
— Ты не моя жена.
Дора сняла ошейник. встала перед ним на колени.
— Накажи. В караване нельзя, чтоб друг на друга кто-то зло держал.
Мири что-то шепнула Гребу на ухо. Он несильно, для вида стегнул по спине плеткой. Дора радостно вскочила, чмокнула Греба в щеку, защелкнула на шее ошейник.
— Куда мы едем? — спросила после обеда. Греб развернул карту.
— Орда подошла к Ашену с юго-востока. Откуда-то с этой равнины. Раньше о ней никто не слышал. Значит, и зародилась она здесь. Сюда нам и дорога.
— Здесь есть очень хорошая караванная тропа на Нибус, — показала Дора. Она пересекает дорогу на Сэт. До нее часов пять пути.
— Какие опасности на пути?
— Для крупных караванов — никаких, — пожала плечами Дора. — А мелким везде опасно.
— Крис, когда вы еще до меня лошаков покупали, вы каких купили — лесных или степных? — забеспокоилась вдруг Дора.
— Не знаю. А какая разница?
— Скоро степь. Зверюшки лесные, проверить надо! Эгей, выньте ноги из стремян! — закричала она обернувшись. Мири вынула сразу, Греб посмотрел недоверчиво, но тоже вынул.
— Птеры!!! — крикнула во всю силу легких Дора. Ее лошак и оба вьючных рухнули на бок. Лошаки Греба, Криса и Мириам остались на ногах. Крис, оказалось, даже не вынул ноги из стремян.
— Это что за шутки? — удивленно спросил Греб, оглядываясь. Дора разломила сахарную палочку с орехами на три части и угостила лежащих лошаков.
— Ваших троих обменять надо будет. Они ложиться не умеют.
— Зачем ложиться? Что за птеры?
— Птеры — ну это птеры. Они с крыльями. Завры такие, — принялась объяснять Дора. — У них зубы. Могут голову на лету скусить.
— Понятно. А если лечь, не могут?
— У них крылья длинные. Они низко летать не могут. А если сядут, быстро бегать не могут. Тут их или мечом по шее, или убежать можно. А если мечом по крылу ударить, взлететь не смогут. Тут делай с ним что хочешь.
— Милые пташки. Голову на лету скусывают, — пробормотал Крис.
РЭЙ
Переход получился очень хороший. Хотя караван и выехал поздно, но лошаки были свежие, отдохнувшие и шли в охотку. Первые два-три дня всегда так. Потом у новичков накапливается усталость, и в норму они приходят только к концу второй недели. А пока у костра велись оживленные разговоры.
— Дора, вроде, в городе ты по-другому ругалась.
— То в городе. А здесь грубо ругаться нельзя. Лес кругом, однако.
— В городе можно, а в лесу нельзя? — мужчины рассмеялись. Почему-то не над ней смеялись, а над Мириам.
— Так ведь Белая Птица отвернуться может! — обиделась девушка на непонятливых чужаков. В городе шумно, все говорят, суетятся. Не разберешь, кто сказал. А в лесу — сразу ясно. Нельзя в лесу ругаться, никак нельзя!
Утром поднялись рано.
А в лесу — сразу ясно. Нельзя в лесу ругаться, никак нельзя!
Утром поднялись рано. Дора даже удивилась — городские, вроде, жители, а так рано встают.
— Здесь сутки длиннее. Мы еще не адаптировались, — объяснила Мири, но Дора не поняла. Взяв опустевшую флягу, она побежала к ручью. Умылась, полюбовалась своим отражением, ощупала грудь. Вроде, чуть больше стала. Мири сказала, что поднимется как у нее. Неужели такое возможно?
Дора наполнила флягу и уже вставляла пробку, когда на затылок обрушилась дубинка.
Очнулась, конечно же, связанной, перекинутой через седло. Лошак шел мерной рысью.
— Господи, опять! — застонала она.
— Болит? — поинтересовался мужской голос.
— Что?
— Голова болит? Не тошнит?
— Болит. И не только голова.
— Не хотел так сильно бить, но твои совсем близко были.
— Меня Дора зовут. Я караванщица. А ты кто?
— Рэй.
Без всяких пояснений. Рэй — и все.
— Послушай, Рэй, развяжи меня. Рабынь каравана не связывают.
— Не очень-то ты похожа на рабыню.
Дора покрутила головой. Ошейник был еще на ней.
— Я ошейник совсем недавно получила. А с караваном десять лет хожу. Не веришь, взгляни на мою спину.
Рэй взглянул и присвистнул.
— Рэй, караваном клянусь, не убегу, пока сам не отпустишь.
Сильные пальцы принялись распутывать узлы, стягивающие за спиной руки и правую ногу Доры. Растерев запястья, она схватилась за луку седла, подтянулась и села перед Рэем. Он обнял ее за талию левой рукой. Дора ощупала шишку на затылке, осмотрелась. Лошак крупный, мощный, мускулы так и играют. Всадник под стать лошаку. И ведь симпатичный. Смотрит на нее с доброй улыбкой.
— Рэй, отпусти меня. У меня муж есть. Тебе я для забавы, а он любит меня. И я его люблю.
Молчание.
— Рэй, мы по делу едем, не просто так.
Руки мужчины потянулись к ошейнику.
— Не прикасайся! — взвизгнула Дора. — Я сама сниму. Не ты его надевал.
Она расстегнула ошейник и хотела забросить в кусты, но Рэй не позволил.
— Кто ты сейчас?
— Твоя рабыня, — уныло проговорила Дора. — Хозяин, продай меня. За меня хорошо заплатят. Двадцать пять золотых дадут.
Рэй застегнул на ней ошейник.
— Кто ты сейчас?