— Даю вам сутки, — сказал Греб. — Действовать строго в рамках закона.
— Непривычно, но попробовать можно, — хмыкнул Крис. — Дора, ты готова?
Он пополнил кошель и устремился к двери. Дора бросилась за ним.
— Стойте! — крикнул Греб. — Пойдем все вместе. Дело серьезное. Мири! Ты слышишь?
— Слышу, — донеслось со второго этажа. — Я сейчас занята. Вы идите, я по пеленгу вас найду.
— Закона и справедливости! — закричал Крис, как только увидел патруль.
— Я сейчас занята. Вы идите, я по пеленгу вас найду.
— Закона и справедливости! — закричал Крис, как только увидел патруль. Воинам патруля очень не хотелось останавливаться, но пришлось.
— В чем дело?
— Закона и справедливости! Моего друга, караванщика Телима…
— Кэптэна Телима, — вставила Дора.
— Кэптэна Телима ранили и ограбили прямо под стенами этого города.
— То, что произошло за стенами, нас не касается.
— Да, но они продают награбленное в городе! Закона и справедливости!
Три золотые монеты исчезли в карманах патрульных.
— Кэптэн Телим… Недавно я слышал это имя. Это не он продал рабыню, страшную, как смертный грех, за двадцать пять золотых?
— Я страшная как смертный грех? Я тебе глаза выцарапаю! — возмутилась Дора. — Да он меня за пол цены по дружбе отдал, чтоб мой господин одел на меня ошейник!
— Это ты? — изумился старший патрульный. — Тебя за двадцать пять? За пол цены?
— Меня, кого же еще?! Защиты и справедливости. Там наших рабынь по-наглому, прямо у нас на глазах продают! Им языки отрезали, чтоб они правду не сказали!
— Как же мы их допросим?
— Задавайте вопросы, на которые надо отвечать «да» или «нет». Что может быть проще? — подсказал Греб.
— Надо подкрепление позвать, — решил старший патрульный, все трое развернулись и, звякая доспехами, бегом направились к казармам. Мужчины и Дора пристроились за ними. Вскоре их догнала Мириам. Она бежала легко и свободно, а в руках держала меч в ножнах.
— Дыши глубже, — бросил ей Греб. Мириам кивнула и сразу стала выглядеть усталой. Дора взяла это на заметку и решила потом распросить.
— Я обработала раны Норика. Скоро они заживут, — сообщила Мириам Доре.
В казарме подняли по тревоге дежурный отряд. Воины сели по два человека на лошака и поскакали к невольничьему рынку. Греб с Крисом и девушки тоже сели позади воинов. У рынка отряд разделился на два, и с двух сторон воины одновременно поскакали к помостам рабынь черной работы. Продавец даже не понял, в чем дело, а его уже повалили, связали и засунули в мешок. Увидев Дору, девушки страшно обрадовались, столпились вокруг, каждая хотела дотронуться до нее, потрогать ошейник, поцеловать в плечо.
— Девчонки, вас будут допрашивать, говорите правду. Вас украли из каравана, ваши хозяева — я и Телим, — инструктировала женщин Дора. Они открывали рты, показывали обрезанные языки. — Да знаю я! Норик уже в моем доме. Все рассказала. Правду на допросе говорите, только правду. Ничего не бойтесь! Ваши хозяева — я и Телим.
Женщин освободили от цепей, кто-то предложил связать им руки, Дора накричала на него, воины сели на лошаков, рабыни взялись за стремя и побежали рядом, придерживая свободной рукой искалеченные груди и кольца. В здании суда писцы записали показания старшего патрульного и Криса, друга бедного, раненого, обиженного Телима. Потом по одной вызывали рабынь, и допрашивали по системе, предложенной Гребом. Переписали всех воинов, чтобы включить в списки на премию. Пока писцы скрипели перьями, воины группами по три-четыре человека подходили, рассматривали Дору и обсуждали ее достоинства. Сходились на том, что она не уродина, но и не красавица. Симпатичная, конечно, но слишком плоская. Двадцать пять монет не стоит.
На красавицу Мириам, сидящую рядом, внимания совсем не обращали. С каждой минутой Дора все выше задирала свой красный носик. Рабыни после допроса садились на пол у ее ног и преданно смотрели в глаза. Дора стала для них божеством в ореоле славы. Она, свободная и красивая, привела целый отряд воинов, чтоб спасти их от бараков.
То ли дело было насквозь прозрачным, то ли все понимали, что медлить нельзя — уйдут, то ли подействовали золотые Греба, но машина правосудия заработала быстро и четко. Оставалось последнее — выяснить, где остановились похитители и отобрать весь непроданный товар. Нападение на караван произошло за стенами города, и судить за это было нельзя. Но продавать краденное в городе запрещено. Поэтому, отобрать украденное и вернуть владельцам — законное дело. Наказать же воров — но по закону! — законное право обиженных. С этим, под неотразимым натиском доводов Доры, и еще более неотразимым звоном желтеньких, кругленьких аргументов Греба согласились все. И судья, и отряд патрульных. Судья, палач, писцы и все любопытные спустились в подвал, где начали допрашивать продавца. Тот мужественно молчал. Может, надеялся, что судье ничего не удалось узнать от женщин, а может, справедливо рассудил, что, пока молчит, жив. За продажу краденного наказание было — смерть. Строже, чем за саму кражу. Время шло, а он молчал.
— Уважаемый судья, оставьте нас наедине, предложил Греб. — С глазу на глаз он мне все расскажет.