— Не бойся, звереныш, больше грубого слова не скажу.
— Что-то еще завтра скажешь… — пробормотала Дора и прикусила язык. Но Крис воспринял ее фразу как риторическую.
Когда Крис уснул, Дора выскользнула из-под одеяла, собрала одежду, прихватила и черную кожаную куртку Криса. В коридоре оделась. Стараясь не шуметь, пробралась в кабинет Греба, достала список городов с датами, стило, чистый лист бумаги и начала копировать при тусклом свете свечки. Разыскала говорящую штучку, которую Норик прижимала к горлу, спрятала в карман. Спохватившись, на чистом листе написала короткую записку, прижала сверху медальоном. На цыпочках спустилась во двор, там уже одела сапоги и поспешила на конюшню. Лошак обрадовался, ткнулся мордой в ее ладошку. Дора торопливо заседлала его, в поводу повела к воротам.
У ворот стояла Мириам. В руках девушки поблескивал в лунном свете меч в ножнах. Дора упала на колени.
— Госпожа, я вернусь, чем угодно клянусь. Убей меня, если хочешь, но только не сейчас. Я все расскажу, когда вернусь. Пропусти меня пожалуйста.
— Тише говори, — зашипела на нее Мириам. — Мужчины спят. Какая же ты… Крису не поверила, мне не доверилась. Эх ты, караванщица! Ночью в город с одним ножиком. Или ошейник надоел? На, держи,- сунула в руки меч.
— Мири, ты не сердись на меня. Очень надо.
— Я бы тебе уши надрала. Ты медальон сняла. Погубить все дело хочешь? Крис бы тебе этого не простил. Держи, одень немедленно.
— Это не мой.
— Правильно. Теперь — твой. Если захочешь что-то нам сказать, нажми на эту загогулину и говори, поняла?
— Да. Я видела, как Крис так делал. Спасибо тебе, Мири. Я пойду…
— В город без денег? Вот кошель.
А в этом — гранаты. Те самые, с сонным газом. Не раздави ненароком. А здесь — таблетки, чтоб сама не уснула. Съешь одну сейчас. Потом, может, некогда будет. Ее на пол дня хватит. Ешь по две в день, одну утром, другую вечером. Здесь их дней на десять. С мужчинами держись так, будто ты сама мужчина. И не проси, а приказывай. С оружием у тебя не получается, поэтому ругайся больше. Они это любят. Все, кажется. И последнее. Дрянь ты, Дора. Крису не сказала, но мне могла бы сказать.
— Мири, ты святая. Я… Если я не вернусь, значит умерла.
— Перед тем, как умереть, вспомни о медальоне и мне сообщи. Двигай, пока я тебе лишнего не наговорила.
Дора гнала лошака по пустым ночным улицам и молила Белую Птицу убрать с пути патрули. Гнать лошака галопом имели право только курьеры. Громко стучали копыта. Временами эхо возвращалось к ней, и казалось, что кто-то гонится следом.
И все-таки патруль попался. Не снижая скорости, Дора вскинула руку в воинском приветствии. Старший патрульный ответил тем же жестом. Видимо, не разглядел в темноте, что перед ним женщина. Дора шумно выдохнула, помотала головой и поблагодарила Белую Птицу.
Улица Седельщиков. Знакомые ворота. Не слезая с лошака, Дора принялась стучать в ворота рукояткой меча. За воротами по-прежнему тишина. Зато в других домах захлопали ставни. Это было нехорошо. За шум в ночную пору полагалось наказание. Нужно было или уносить ноги, или запугать всех, пока не послали за патрулем. Дора закричала грубым голосом:
— Хозяин, открывай! Не узнал что-ли? Я была здесь вчера с отрядом патруля. Мне нужен кэптэн Телим. Открывай, или тебе тоже яйца отрезать?
Дора даже не подозревала, каким авторитетом пользуется на этой улице. Услышав последнюю угрозу, хозяин выскочил из дома в одном исподнем, а окна начали захлопываться одно за другим. Но кэптэна Телима в доме не было. Не было его и в городе. Резонно опасаясь мести, кэптэн Телим увел свой караван в Сэт. Дора готова была кусать локти.
— Прости меня, Мири, прости Крис, — шептала она, гоня лошака галопом по ночным улицам. Показались городские ворота.
Семь бед, один ответ, — решила Дора и закричала еще издали:
— Срочное сообщение кэптэну Телиму!
— Ну что ты орешь? Сержанта разбудишь, — беззлобно обругал ее стражник. — Тум, гляди, никак баба!
— Баба, баба, копыто тебе в брюхо, — подтвердила Дора. — Давно караван прошел?
Из будки вышел заспанный сержант. Дора отдала ему честь, он машинально ответил, зевнул, да так и замер с открытым ртом.
— Ты что, уснул, змеиный выкормыш? Я спрашиваю, давно караван прошел, — наседала Дора на стражника, гарцуя перед ним на горячем лошаке.
— Дык я в ночь дежурю, когда ворота закрыты.
— Что за караван? — пришел в себя сержант.
— Совсем небольшой. Десятка два лошаков, восемь рабынь, гибель болотная!
Сержант удалился в будку, зашуршал страницами журнала.
— Кто кэптэн?
— Телим, завры караваном!
— Был такой. Сразу после обеда, — отозвался сержант. Дора принялась ругаться. Ни на кого, просто так, припоминая самые страшные и грязные слова, собранные за десять лет кочевой жизни. Стражники и сержант с интересом слушали.
— Красиво, ох красиво поешь, если кто понимает, — оценил Тум. — Повтори, как там про коленку?
— Я те повторю, а ты на обратном пути меня же и пригреешь теплым словом, — грустно отозвалась Дора.
— Повтори, как там про коленку?
— Я те повторю, а ты на обратном пути меня же и пригреешь теплым словом, — грустно отозвалась Дора. Ну что замерли? Открывайте ворота.