Вот и убежала. Как же — убежишь от Черной Птицы! Она все поступки людей наперед знает. Что же впереди? Выбираться надо из этого дома, куда угодно выбираться. Хоть в бараки. Добиться, чтоб хозяева продали. Тогда и Черная Птица отпустит. Ей же неважно, как они своего человека искать будут. Ей результат нужен.
Хлопнула крышка люка. Лестница заскрипела под шагами.
— Дора, ты здесь? — Крис вглядывался в темноту, но со света ничего не видел.
— Хозяин, меня Греб до вечера отпустил. Я ничего плохого не сделала.
Из руки Криса вдруг ударил яркий луч света. Дора зажмурилась и еще сильнее прижалась к холодным бочкам.
— Что ты здесь делаешь? Кто тебя обидел?
— Продай меня, хозяин. Кому угодно продай.
Крис хотел положить руку ей на плечо, но девушка уклонилась.
— Дора, что случилось?
— Все хорошее в моей жизни уже в прошлом. Больше ничего не будет. Ты не смотри, что я рабыня, я все понимаю. Черная Птица специально мою мечту выполнила, чтоб я ни о чем больше не мечтала, только ей служила.
— Причем тут Черная Птица?
— Не притворяйся, что не знаешь. Я десять лет мечтала свой караван иметь. Вот Черная Птица и сделала меня кэптэном. Хоть час, но я настоящим кэптэном была, у меня свой караван был, меня даже стражники слушались. Больше мне нечего от жизни ждать.
— Будет у тебя свой караван.
— Ты не понял. Радости больше не будет. Все, к чему Черная Птица крылом прикоснется, из радости обузой становится.
— Фантазерка ты. — Крис прижал девушку к себе. Дора не сопротивлялась. Рабыне не положено сопротивляться. Рабыня может ранить только словом.
— Хозяин уйдет, Дору здесь оставит. Дора будет не нужна хозяину. Тави будет хозяину постель согревать.
В самое больное место попала. Напрягся весь, мускулы как каменные отвердели. Теперь дожать надо, чтоб возненавидел. Тогда, может, продаст.
— Хозяин Дору в постель захотел, по всему дому искать начал. Куда Доре спрятаться, где уединиться, если на шее метку Черной Птицы носит?
И на этот раз попала. Как попала! Самой Криса жалко стало. И ведь насчет метки угадала. Бог ты мой, неужто на самом деле по метке нашел? А то по чему же еще? Когда спустился, ведь сразу в ее сторону повернулся. Не видел со свету, но на нее смотрел.
— Иди в свою комнату, никто тебя там не побеспокоит. Нечего тебе в подвале мерзнуть, — поднял, направил к лестнице. И руки снова были нежными. Только как бы прощались. Что-то будет..?
— … пока ни слухов, ни следов. Крис, как у тебя?
— К походу практически готовы.
— Мири, как по твоей части?
— Хуже не бывает. Адаптацию к эпохе надо было начинать в тихом, малолюдном месте. Твоя идея блестяще провалилась, милый. По существу, адаптировался ты один. Хуже всего дела у Криса.
— Давай подробнее.
Хуже всего дела у Криса.
— Давай подробнее.
— Ты, любимый, всегда был изрядной сволочью. А это созвучно эпохе. Ты остался самим собой и вписался. Но Крис тоже остался самим собой, и это грозит провалом.
— Почему это? — обиделся Крис.
— Потому что ты не такой. Посмотри на Дору, сразу поймешь цену своей адаптации. Теперь о Доре. Она — самое слабое звено нашей группы. Во-первых, она необычайно умная и одаренная для своего времени.
— Мири, ум не зависит от эпохи.
— Но его нужно тренировать. Я скажу сейчас простую вещь, вы будете долго смеяться. Дора очень умна, но это не бросается в глаза, потому что она такая, какая есть. Не зажата в тиски приличий и нелепых обычаев, а раскованна и непосредственна. Это первое. Второе — из нее много лет делали рабыню. И сделали. Рабство вошло в ее плоть и кровь. Сейчас условия жизни резко изменились, она вдохнула глоток свободы. МЫ дали ей глоток свободы. Но полной свободы не дали. Скоро она поднимет бунт. Заявляю как психолог.
— Дора? Бунт?
— Да. Самый настоящий рабский бунт. Бессмысленный и жестокий.
— Против кого?
— Разве это имеет значение? Она и сама не знает. Против всего мира. Видимо, я должна кое-что объяснить. Дора — не простая рабыня. Она рабыня каравана. Это особая каста, к которой предъявляются очень противоречивые требования. Полное послушание с одной стороны, энергичность, самостоятельность и предприимчивость с другой. Ну и так далее. В результате вырабатывается своеобразный стереотип поведения. Мир резко делится на две неравные части: караван и все остальное. Внутри каравана она рабыня. Снаружи — свободная женщина. Разумеется, любой свободный человек вправе наказать рабыню за дерзость. Но на ее защиту может встать весь караван. Как бы там ни было, а караван — это сплоченный, закаленный в походах коллектив. Недаром ведь из каравана не бегут.
— Ты хочешь сказать, что Дора выпала из своего каравана — в широком смысле, — произнес Греб.
— Мы ее вытолкнули. Да еще эта игра с ошейником, разговоры об оружии. По-научному это называется разрушением комплекса моральных ценностей.
— Что же делать? — растерянно спросил Крис.
— Кто бы спрашивал? — окрысился Греб. — Говорил же тебе: рабыня должна оставаться рабыней.
— Ты ее не знаешь. Она…
— Тогда решай! Она! Или Тавия! — Греб грохнул по столу ладонью.
— Решай, да?! Правую руку отрезать, или левую?!
— Мальчики, мальчики! — вмешалась Мириам. — Местные в такую минуту кладут правую руку на рукоять меча. Двойка вам обоим за адаптацию.