Но идти на это добровольно?! Самому соглашаться на подобное только лишь для того, чтобы после испытать неимоверное облегчение?!
Прыжок криво улыбнулся.
В темноте этого невозможно было заметить, но Мархаэоль, очевидно, как-то догадалась. А может быть, просто прочла его мысли — для подобных существ это совершенно несложно. И она коротко вздохнула и отодвинулась…
— Ну, чё ты? — Прыжок нащупал ее плечо. — Перестань…
— В Срединном Мире могло бы быть иначе, — шепчет Мархаэоль. — Там ты получил бы большее наслаждение… Жаль, что…
Несколько секунд томительной паузы.
— Жаль — чего? — спрашивает наконец Прыжок.
— Я не могу там очень подолгу находиться. Там сейчас властвует Багнадоф…
— Его скоро не будет, — уверенно заявляет Прыжок.
— Ты уверен? — усмехается в темноте Мархаэоль. — Багнадоф силен. И то, о чем говорил с вами Махват, — неправда. Никому из вас не удастся уничтожить Черное Сердце. Махват рассчитывает, что вы лишь отвлечете актар-гаггш и дадите возможность его воинам войти в Срединный Мир. И тогда уже он сам уничтожит Черное Сердце. И в Срединном Мире воцарится Антаар… Махват уже завладел провинцией Пра, теперь ему нужен Срединный Мир, ваш мир, твой…
— И что? — растерянно спрашивает Прыжок.
— Хочешь его опередить? — задает неожиданный вопрос Мархаэоль.
— Ага, — понимающе кивает Прыжок. — Привести к нам вместо Антаара Харамишат, да? Хорошенькое дельце типа. Хрен редьки не слаще…
— Это будет твой мир, — возражает Мархаэоль. — Наш с тобой.
— Типа тебе тоже надо внимание отвлечь, да? — усмехается Прыжок.
Ему становится неприятен этот разговор. Прыжку кажется, что его хотят использовать. В каждом слове Мархаэоль чувствуется подвох. Несмотря на ласковый голос, несмотря на нежные прикосновения — все равно чувствуется.
— Тебе нужно всего лишь согласиться, — говорит Мархаэоль. — Ни ты, ни твои спутники не будут принимать никакого участия в этом. Армия моя сильна, она сама справится с задачей. И ни тебе, ни твоим друзьям ничего не придется делать самим. Вы все останетесь живы и никак не пострадаете. Единственное, что вам — то есть тебе, Толик, — придется сделать, — это дать разрешение. Просто разрешить моим воинам войти в Срединный Мир. Ты — житель того мира. И твое приглашение — единственное, что необходимо для этого.
— Нет! — Прыжок резко сел.
В комнате неожиданно посветлело. Стены, пол и потолок снова начали наливаться красным светом. Прыжок обернулся и увидел глаза Мархаэоль.
Она лежала на лепестке огненного цветка, опустив голову на руки, и смотрела на Прыжка. Она была прекрасна — каждая линия ее тела, каждая черточка. Желтые глаза ее излучали нежность. Но в глубине их едва заметно светилось что-то красноватое. Какой-то коварный отблеск. Наверное, виновато было освещение, но этот отблеск отрезвил Прыжка.
— Я не хочу, — заявил он. — Мой мир — это мой мир! И все такое!..
— Но ведь он же еще не до конца твой, — улыбнулась Мархаэоль, садясь. — Пусть он станет твоим целиком и полностью. И твой мир, и я сама…
Голос ее по-прежнему был ласков и мягок. Но Прыжок, непонятно почему, почувствовал в нем скрытую угрозу. И не только в голосе. Даже движение, каким Мархаэоль села на постели, таило в себе что-то. Прыжку подумалось, что вот сейчас Мархаэоль очень и очень похожа на хищника. Который только что ластился к своему хозяину и вдруг вспомнил, что он на самом деле такими вот хозяевами привык каждый день питаться. И эта настойчивость, с которой Мархаэоль убеждала Прыжка впустить в Срединный Мир армию Харамишата…
— Я не один там живу, — заметил Прыжок.
— Это не имеет значения, — сказала Мархаэоль.
— Это не имеет значения, — сказала Мархаэоль.
— А ребята?
— Это тоже не важно. Достаточно лишь твоего согласия. А остальные…
Лицо Мархаэоль на миг сделалось жестким, глаза полыхнули пламенем, и в воздухе перед самым ее лицом промелькнула яркая вспышка. Прыжок невольно зажмурился. Но голос Мархаэоль продолжал настойчиво звучать в ушах:
— Они не имеют значения. Их может просто не стать. Прямо сейчас. Хочешь?..
— Да пошла ты! — выкрикнул Прыжок, вскакивая на ноги. — Ты чё? Ты за кого меня держишь, а?!
Мархаэоль медленно поджала ноги и села прямо. Каждое движение ее таило в себе скрытую силу — непреодолимую и беспощадную. Глаза ее были холодны. Но Прыжку вдруг стало жарко.
— Подумай, Толик, — ровным голосом произнесла Мархаэоль. — Подумай…
Прыжок вдруг понял, что ему и в самом деле становится жарко. Огненные стены и пол начали излучать жар. Воздух все больше делался сухим и горячим. И от цветка, на котором они с Мархаэоль только что лежали, тоже начало струиться все более усиливающееся тепло. Платье Мархаэоль, свисавшее с края одного из лепестков цветка, вдруг вспыхнуло и загорелось. Огонь пробежал по нему, коснулся щиколотки Мархаэоль, охватил ее…
Прыжок испуганно вскрикнул.
— Не бойся, — улыбнулась Мархаэоль. — Ведь я у себя дома. И мне это не повредит. Мне, — холодно добавила она.
Прыжок провел ладонью по лицу, стирая набежавший пот.
— Ты ведь помнишь, насколько хорошо было, когда закончилась боль, — продолжала Мархаэоль. — Но она может не кончаться, быть вечной…