Туннель становится шире, стены его расходятся, и теперь вокруг белесый туман, густой и тягучий. Разглядеть ничего нельзя, невозможно понять, что скрывается за этим туманом. Лишь на один краткий миг мелькает незнакомое черное, большое, украшенное непонятными символами.
И снова туннель, теперь уже иной — гибкие полупрозрачные стены неприятно пульсируют, словно бы засасывая в себя.
Туннель становится уже, скорость движения замедляется. Полупрозрачные стены плотно облегают тело, сквозь них смутно проступают очертания каких-то предметов.
Полупрозрачные стены плотно облегают тело, сквозь них смутно проступают очертания каких-то предметов.
Упругие стены туннеля сжимаются все больше, сдавливают грудь, не дают дышать. Бессильно раскрытый рот пытается захватить хоть один глоточек отсутствующего воздуха. Боль в груди, тошнота, сознание начинает мутиться. Но неприятные ощущения длятся недолго — несколько пугающих секунд. Потом все проходит.
И вот стены таинственного туннеля исчезают, открывая взору неведомый мир…
* * *
Тишина. Свежий и прохладный воздух. Небосклон вдалеке окрашен легким заревом, а высоко в небе, среди редких облаков, повис слабо различимый серебряный диск неполной луны. И почему-то сразу становится понятно, что здесь не утро, а именно вечер. Как понятно становится и то, что вечер здесь вечен.
Под ногами мостовая, выложенная синими и зелеными треугольными плитами. Чуть дальше она упирается в невысокий барьер, сложенный из ноздреватого камня, за которым плещется вода канала. Дно канала тоже выложено плитами — белые и красные квадраты хорошо видны сквозь прозрачную воду. На них серебром и золотом что-то поблескивает.
На набережной возвышается несколько гранитных постаментов, увенчанных большими медными цветами. Постаменты эти стоят не в ряд, а как-то бессистемно, но в то же время создавая необъяснимую гармонию. В глубине медных цветов, меж причудливых лепестков трепещут языки синевато-белого пламени. Непривычно холодный и спокойный огонь лениво растекается по темной меди, выплескивается наружу, чтобы, повисев причудливыми каплями огненной росы, бесследно растаять в прохладном воздухе.
По каналу проплывает небольшая лодка, управляемая никогда ранее невиданным существом — словно клубок змей неспешно переливается, сплетаясь в сказочные узоры, блестя изумрудной и бирюзовой чешуей. Глаз его не разглядеть — неясно даже, есть ли у этого существа глаза, — но чувствуется, что оно смотрит. Пристально, с тревогой. Лодка чуть замедляет свое движение, проплывая мимо. Потом сворачивает, пропадает из виду.
На противоположном берегу канала возвышается причудливое здание, шпиль которого, окутанный легкими облаками, теряется где-то в вышине, где-то в темнеющем небе. Разноцветные стекла окон, тусклое серебро и золото на стенах.
Вся обстановка вокруг успокаивает, навевает желание просто сидеть и наслаждаться созерцанием неба, облаков, сонно текущей воды в канале. Покой и тишина.
Прыжок огляделся.
Метрах в пяти от него возвышается десятиметровой высоты здание кубической формы, сложенное из грубого серого камня. В одной из сторон куба — небольшой квадратный проем. И из него выходит человек в длинном серебристом балахоне. Человек, увидев Прыжка, спотыкается на ровном месте, на лице его явственно проступают сначала удивление, потом растерянность и страх. Человек пятится и скрывается за углом здания.
Прыжок начинает озираться, разыскивая своих. Но Макса поблизости не видно. Никаких следов.
Рядом с Прыжков стоит Эллина. И лицо ее искажено болезненной гримасой.
— Гонят, — еле слышно произносит она, прижимая ладони к вискам.
— Чего? — хмурится Прыжок.
И тут же в ушах его раздается голос — холодный, властный, повелевающий. Произносящий одни и те же слова:
— Анатолий Мошков! Тебе не место здесь! Возвращайся!
— Кто это? — Прыжок хочет крикнуть, но неожиданно понимает, что громкий голос здесь не просто неуместен, а по-настоящему опасен. Здесь нельзя кричать, здесь нельзя торопиться, здесь нельзя быть…
— Тебе не место здесь!..
С губ Эллины срывается полный боли стон.
Одежда на груди ее начинает дымиться, всплескивается крошечным фиолетовым язычком пламени. Эллина сгибается пополам, тело ее начинает сотрясать крупная дрожь. Громкий стон срывается с ее губ. Звук этот кажется каким-то глухим, ватным, ненастоящим. А может быть, это просто в ушах шумит…
— Анатолий Мошков! — продолжал громыхать в голове голос. — Тебе не место здесь! Возвращайся!..
Прыжок почувствовал, как череп начинает раскаливаться от этого властного и жесткого голоса. Он лажал уши ладонями, но это не помогло — голос продолжал звучать с прежней силой:
— …не место здесь! Возвращайся!..
Воздух сделался нестерпимо холодным, обжигающим легкие. Глаза начали слезиться. Все вокруг словно бы подернулось туманом. И сквозь него Прыжок с трудом различал уже стоявшую на коленях Эллину, растерянно озиравшихся по сторонам Гнуся и Колобка, поникших Катю и Коновалова, которые, очевидно, тоже услышали этот властный и жестокий голос, выворачивающий наизнанку и душу, и разум.
— …здесь! Возвращайся! Анатолий!..