— Потому что гибель Цитадели будет и гибелью твоего мира? — спросила Катя. — Верно, Макс?
— Да, — после минутного молчания ответил Махват. — Но еще и потому, что уничтожить Цитадель-На-Шести-Островах невозможно. Это не просто опасная, но и бесполезная попытка. Можно ее повредить, но уничтожить — нет! Нет силы, способной противостоять тому, кто поддерживает в равновесии основание Цитадели.
— Ты в этом уверен? — спросила Эллина.
Вопрос ее прозвучал очень тихо, но все равно окружающие превосходно расслышали его.
И словно бы волна пробежала по рядам слуг Махвата. Вздрогнула Мархаэоль, и взгляд ее наполнился тревогой. А сам Махват Игнт промолчал. Лишь глаза его пристально уставились на Эллину…
* * *
…Ладья неслась, рассекая воды канала. Маслянисто-черные волны лениво откатывались в стороны. То ли уровень воды здесь был выше, то ли просто набережные просели от времени, но все дома вокруг были погружены в воду чуть ли не по самые окна первых этажей. Черные волны разбивались о старые камни покинутых жителями домов. Обрушенные местами стены, зияющие провалы окон, опаленные камни — все это очень напоминало Москву, оставленную совсем недавно.
Небо над головой приобрело недобрый красноватый оттенок. Впереди тоже что-то неразборчиво алело.
Воздух сделался холоднее, его цепкие шершавые пальцы неприятно царапали кожу лица. Прыжок поежился.
— Холодно, — пробормотал он и посмотрел на Эллину.
Та кивнула в ответ и зябко передернула плечами.
— Чего ты про сад какой-то начала? — тихо спросил Прыжок.
— Забыл, зачем мы здесь? — сердито скрипнула Эллина. — Если нам сейчас удастся провернуть это дело…
— Это-то я понимаю типа, — нетерпеливо прервал ее Прыжок. — Одного я не понимаю.
— Одного я не понимаю. Чего это Макс нам помогать вздумал?
Эллина не ответила. А Прыжок вдруг вспомнил, как Макс уверял, что тоже — как и все остальные — терпеть не может гоблинов и мир, откуда они явились. И то, с каким жаром он это делал, убеждало Прыжка в том, что Макс был искренним. Отношение же к Максу зрителей у Театра Колесниц говорило о том, что неприязнь его к Багнадофу была взаимной.
Вода за бортом постепенно теряла свой маслянистый блеск, делалась матово-черной. А прямо по курсу ладьи вставало какое-то невиданное строение.
Громаднейших размеров мост, меж грязно-серыми быками которого несся поток воды. Только когда ладья оказалась под мостом, Прыжок получил представление об истинных его размерах. Такое впечатление, что плыли они в бесконечном туннеле, сквозь проломы в своде которого багрово-красное небо роняло на черные воды канала тревожные пятна. Степы этого туннеля были изрезаны глубокими трещинами, закопчены и оплавлены огнем. Возвышающиеся из черных волн опоры местами были словно бы обглоданы зубами неведомых чудовищ. Некоторые из опор рухнули, и остатки их торчали из воды уродливыми обломками.
Слуги Махвата выстроились вдоль бортов. Свет от их огненных лиц был, пожалуй, единственным, что освещало ладью. Сам Махват по-прежнему стоял на носу судна, и лицо его отражало явную тревогу.
— Они не пропустят нас, — убежденно произнес он. — Они знают, зачем мы плывем туда. Догадываются, почему мы помогаем существам Срединного Мира. Они почувствовали это уже давно, еще когда мы были у Театра Колесниц…
— Они не в силах нам помешать, — заявила Мархаэоль.
— Ты ошибаешься, — возразил Махват. — Оглянись вокруг. Этот мост помнит прежние битвы. И заклятия, наложенные на эти камни, — я чувствую их до сих пор, спустя столько веков…
Ладья замедлила свой ход. Казалось, даже воды канала препятствуют ее продвижению. А может быть, так оно и было на самом деле. Может быть, силы, превосходящие силы Махвата Игнта, решили не пропускать их к Цитадели-На-Шести-Островах…
Ладья наконец-то выплыла из-под моста и оказалась в широком заливе. По берегам его высились строения, имевшие с остальными зданиями Самата очень мало общего. Пустые и полуразрушенные дворцы, руины, оплавленные камень и кирпич, закопченные стены… В воздухе повисло отчетливо ощущаемое напряжение. По непонятным причинам вид каждого дома, каждого камня вызывал у команды необъяснимый страх, словно бы мог таить в себе смертельную опасность.
Это были кварталы ужаса. Ничто из Самата не имело права быть здесь. Лишь древний страх, появившийся, наверное, еще во времена, предшествовавшие всем ныне существующим, в годы былых сражений, в века становления Багнадофа, в тяжкие для него тысячелетия.
Ладья еще больше замедлила свой ход. Волны за бортом исчезли, и судно плыло — точнее сказать, еле двигалось — словно в густой черной жиже, в которую превратились воды канала. Через несколько мгновений ладья и вовсе остановилась. Черная гладь за бортом начала светлеть, принимать темно-серый цвет. По ее поверхности пробежали извилистые трещины. И вот уже ладья стоит на глиняном поле, поверхность которого все больше и больше светлеет.
— Все! — заявил Махват. — Нужно уходить…
И, не дожидаясь никого, он прыгает за борт.
— Быстрее! — кричит Махват.
Мархаэоль подталкивает Прыжка к дощатому борту. Прыжок смотрит вниз — вроде не очень высоко, — забирается на борт и прыгает. Твердая глина ударяет его по пяткам, и Прыжок вынужден присесть и опереться на руки, чтобы не упасть. И тогда он чувствует, что глиняная поверхность горячая.