Все оказалось гораздо хуже.
И сейчас, глядя на холодно-равнодушное лицо Махвата Игнта, Прыжку с трудом верилось, что это существо — брат Мархаэоль.
Потому что сразу же вспоминалось, с какой легкостью, ни секунды не раздумывая, этот Махват только что разделался со своим братом — Рагдаром Игнтом.
И тут же всплывало в памяти лицо Даши. И то, что от нее осталось…
— Значит, Макс, правильно я тебе не верил, — кивнул Прыжок. — Отсюда ты, значит. Типа из этих… Даша — твоя работа?
— Она слишком много знала, — равнодушно ответил Махват.
— Сука ты, Макс, — злобно произнес Прыжок. — Пристрелил бы тебя!
Махват обернулся к Прыжку и остановил на нем свой взгляд. Холодный, полный необъяснимой силы и очень хорошо различимой жестокости. Прыжку стало не по себе.
— От твоей игрушки слишком много шума, сестра. — Махват посмотрел на Мархаэоль.
— Это тебя не касается, — отрезала она.
— Он мне не нравится, — сказал Махват.
— Тебе никто из них никогда не нравился, — возразила Мархаэоль.
Прыжку не понравились эти слова. Слишком уж многозначительно они прозвучали. Но говорить он ничего не стал.
— Ты права, сестра, — согласился Махват. — Но путь в Харамишат лежит через Антаар. Поэтому твоей игрушке лучше меньше шуметь.
— Ты, сука! — разозлился Прыжок. — Ты чё гонишь-то, а?!
— Толик, замолчи, — произнесла Мархаэоль. И сказано это было таким тоном, что Прыжок невольно запнулся. Желание врезать этому Махвату куда-то пропало. Он просто набрал полную грудь воздуха, выдохнул его и отвернулся.
На арене уже происходил следующий поединок. Именно не бой, а поединок.
Две хрупкие на вид женщины невысокого роста состязались в чем-то совершенно непонятном. Кто из них быстрее вырастит самый красивый цветочный куст — по крайней мере, выглядело это именно так.
Два больших куста стремительно выбрасывали побеги, распускали широкие листья, вспыхивали разноцветьем самых разнообразных лепестков.
Два больших куста стремительно выбрасывали побеги, распускали широкие листья, вспыхивали разноцветьем самых разнообразных лепестков.
Женщины, одетые в короткие светлые туники, стояли рядом с ними, поводя над растениями руками, нашептывая им что-то, прикасаясь к ним ладонями, коленями, грудью… И вдруг один из этих дивных кустов, ветви которого были украшены широкими светло-зелеными листьями с металлическим отливом, — этот куст взметнулся фонтаном змеящихся побегов, обвил ими женщину, погрузившую в этот момент свои руки в самые недра куста, рванул к себе…
Над ареной прозвучал громкий, полный боли и страдания крик. А трибуны взорвались аплодисментами и громкими возгласами.
Прыжок скользнул взглядом по той огненноглазой женщине-демону. Женщина, словно бы почувствовав на себе его взгляд, обернулась. Прыжок напрягся. Но напрасно. Глаза у женщины были самые обычные. Добрые и немного грустные. Как и мимолетная улыбка, которой женщина-демон одарила Прыжка.
Прыжок занервничал, отвел взгляд. Он совсем не был уверен в том, что женщина не вытворит что-нибудь, могущее представлять опасность. Прыжок хотел отвернуться, но вспомнил, что за спиной его стоит Мархаэоль Игнт со своим братцем.
Смотреть на них у Прыжка не было ни малейшего желания. Даже Мархаэоль сейчас видеть ему не хотелось. Но Прыжок отлично слышал, о чем они говорят — Мархаэоль с Махватом.
— Ты нашел мага? — спросила Мархаэоль.
— Нет. Но он в Самате. Где-то там.
Прыжок не видел, куда указывает Махват. Да это все равно и не дало бы ему никакой информации — Самата же Прыжок не знал.
— В той стороне Цитадель-На-Шести-Островах, — недовольно сказала Мархаэоль.
— Да. Это меня и беспокоит. Я собираюсь к центру Самата. Ты будешь сопровождать меня?
— Да. И они — тоже.
— Ни к чему… хотя… пусть едут, мне это безразлично.
— Толик, пойдем.
Прыжок почувствовал прикосновение к своему плечу.
Ему очень хотелось послать все подальше, но — что делать? Он вздохнул и затопал вслед за остальными, спускавшимися уже по лестнице.
21. ЦИТАДЕЛЬ-НА-ШЕСТИ-ОСТРОВАХ
Было хорошо понятно, что Махвата не особо жалуют в Театре Колесниц. А может быть, и вообще в Самате… Несмотря на его победу в состязаниях (или, может быть, благодаря именно ей), все больше и больше глаз, устремленных на него, выражало неодобрение, раздражение, а порой и явную ненависть. Никто не осмеливался открыто проявлять свои чувства, но глаза говорили не хуже языка.
Словно какая-то весть разнеслась по Самату, словно Махват вдруг стал едва ли не врагом для каждого из присутствующих здесь. Это чувствовалось во всем. Даже воздух вокруг Махвата Игнта потемнел, словно бы над головой его зависла небольшая туча.
Толпа, собравшаяся возле ворот Театра Колесниц, расступалась, пропуская Махвата и идущих за ним. Шум голосов стихал. Лица выглядели настороженными. Махват шел гордо подняв голову, не глядя по сторонам. Словно происходящее вокруг его совершенно не касалось. Словно бы он не чувствовал того, что ощущал даже Прыжок, — напряженной недоброжелательности окружающих.
Арка ворот вспыхнула темно-малиновым светом, когда Махват проходил под ней.
Толпа за воротами была не менее густой, чем перед ними. И все так же молча расступались, едва завидев Махвата.