Молодая сопливая гейша отказалась подать его благородному учителю тапочки, за что тут же и была справедливо разрублена пополам. Но наглость подлой девчонки была так возмутительна, что ночью юный Какамура долго-долго плакал, а наутро принес и подарил наставнику свои первые в жизни танка:
Если откажет гейша хозяину,
Верный слуга не откажет хозяину;
Если слуги под рукой не окажется,
Преданный пес услужить не откажется;
Если и пес отлучится по случаю,
Долг самурая — преданность жгучая…
С той поры дружба учителя и ученика стала взаимной.
Некоторые самураи старой школы по поводу этих танка отзывались, правда, весьма неодобрительно, справедливо замечая в них серьезные отступления от классического стихосложения. Однако, по совету учителя, Какамура частенько почтительно навещал таких старых самураев, и в конце концов в определенных кругах самурайской богемы все признали его основоположником новой школы стихосложения.
Почтенный Тагунака, нынешний командир Какамуры, тоже рано или поздно должен был обратить внимание на жгучую личную преданность своего нового солдата, и Какамура не сомневался, что его опыт стихосложения…
Из густого кустарника вылетела тонкая стальная игла. Выпущенная из духовой трубки, она прервала раздумья подающего надежды юного японского воина, вонзившись ему в правый глаз. Самурай помер. А пять ниндзя один за другим, гуськом вылезли из кустов и решительно подошли к лежащему телу.
— Что это он там плел, Такеши?
— А я слышал?
— Уши не моешь, потому и не слышишь.
— Да я слышу, как сакура растет!
— Ерунду какую-то он плел.
— Не скажи, они иной раз такие стишки выдают — закачаешься.
— Ты смотри, Токугава, прямо в глаз!
— Раз в жизни, и то случайно…
— А катана-то — блеск. Одна рукоять на пару сотен иен.
— Совсем не случайно.
— Это не катана, это одати.
— Заткнись, Мусаси! Я лучше знаю!
— Извини, Тукова, но ты не прав, это настоящий одати.
— Вы что, не видите, это катана.
— Без сопливых разберемся!
— Ладно, хватит спорить! Заткнитесь!
— А я говорю — не случайно…
— Молчи, салага, когда старшие разговаривают!
— Козел ты, Мусаси!
— Сам козел ты, Ноги!
Последнего оскорбления Ноги не вынес. Он небрежно мотнул кистенем, и голова Мусаси ушла глубоко в плечи, забрызгав мозгами и кровью все вокруг.
— Урод, ты испачкал мою новую одежду!
— Кто-то еще думает, что это катана? Ай!
— Ну ничего себе! Прямо в глаз! Второй раз за пять минут! А ты говорил — раз в жизни, раз в жизни…
— А я говорю — случайно.
В ход уже пошли кастеты, ножи, велосипедные цепи и бутылки. Но скоро все стихло. Лужайка посреди ущелья была залита кровью, а победителем остался Такеши, который, зажимая рваную рану на груди, сделал несколько неуверенных шагов. Вскоре силы оставили его и, падая, он ударился виском об обломок скалы, торчащий из земли.
Дух самурая мог быть спокоен: ни один из врагов через ущелье не прошел.
* * *
Выбравшись из болота на твердую землю, отряд, не останавливаясь, двинулся дальше. Низину вновь сменила холмистая равнина, заросшая густыми джунглями. Из-за высоких зарослей никто из путников сразу и не понял, что они находятся уже в предгорье. Вдруг за одним из поворотов резко вильнувшей в сторону тропы перед ними внезапно раскинулась долина. Под ними как на ладони лежал склон холма, вдали виднелся вход в ущелье. Склон был усеян разбросанными обломками скал.
Отшельник обернулся к спутникам и, указывая на обломки, со значением поинтересовался:
— А знаете ли, друзья мои, что это за валуны?
— Мы не местные! — буркнул заинтригованный Задов, вытирая пот и останавливаясь в ожидании пояснений.
— Это камни, упавшие вон с тех вот скал.
Пока Левка соображал, кто из них двоих больший идиот, мудрый отшельник ушел далеко вперед.
Отряд, спускаясь вниз, двинулся по склону. Помогая друг другу, они перелезли через завал из груды камней, продрались через густой кустарник и выбрались из зарослей в небольшой долине. Среди обломков скал лежало шесть бездыханных тел. Пятеро были одеты в черные балахоны, аналогичные тем, что были на ниндзя из болота. Шестой — с выбритым лбом — лежал в шелковом кимоно и одной деревянной сандалии.
— Интересно, что они не поделили? — полюбопытствовал Задов, обходя место схватки и переворачивая тела.- Это ж форменная мясорубка. И фарш свежий.
— «Пасынок солнца»,- торжественно произнес Кузнецов, осматривая самурая.- Хороший выстрел. Жаль, мертвый, а то потолковать бы не мешало.
— Чует мое сердце, такая возможность у нас еще будет.- Лева крутил в руке самурайский меч и восхищенно цокал языком.- Хороший клинок! Славная шашка, была у меня такая, только полегче.
Потом Лева еще долго сопел, пока надежно не закрепил меч на поясном ремне, подогнав кожаные ремешки.
На тихое «ой-ей-ей» они обернулись разом. Лева даже выхватил меч и, к удивлению Кузнецова, как-то умудрился не пораниться.
А Батыр между тем медленно оседал на землю, матерясь по-казахски и держась руками за затылок. Между пальцев его проглядывала крупная шишка. Оказывается, пока Лева примерялся к стальному оружию, бек осваивал деревянное.
С нунчаками ему как-то не повезло. Но не повезло не сразу. Поначалу он несколько раз очень даже удачно крутил одну палку, в то время как вторая чертила смазанные в воздухе круги. Нунчака со свистом рассекала воздух. Раджив шарахнулся от батыра подальше, и бек удовлетворенно улыбнулся.