— Та-ак,- не оборачиваясь, процедил сквозь зубы Илья, обшаривая траву рукой в поисках меча.- Я, кажется, кого-то умного да надежного вчера на ночь в караул ставил?
— Брось, Илья. У тебя, похоже, проблемы,- продолжал все тот же спокойный голос.
— Проблемы будут у тебя,- едва нащупав меч, заверил незваного гостя Муромец и развернулся к нему.- И мало тебе, козел, не покажется.
— А ведь ответишь за козла когда-нибудь, Илья Тимофеевич, ох и ответишь.
Илья вскочил на ноги. Алеша и Ермак, навалившись на разъяренного богатыря, едва удерживали его.
— Посеку гада! — орал Муромец.- Под трибунал пойду, а посеку вусмерть!
Гость стоял спокойно, иронично улыбаясь и явно наслаждаясь ситуацией.
— А правов у табе таких нетути, деревенщина ты лимитная, простофилина. И реальность здешняя ничейная, и я тут по официальному приглашению братвы местной,- откровенно подначивая Илью, посмеивался гость, небрежно протягивая Задову внушительного вида паспорт с гербом Лукоморья — мрачного вида черно-бело-полосатым котом, разрывающим цепи под раскидистым дубом.
— В порядке документ, Илья Тимофеевич,- хмыкнул Задов.- Виза вчерашним днем открыта.
— Кто такой? — тихонько поинтересовался у Задова Кузнецов.
— Барыга лукоморский, разбойник бывший, Соловей. У Ильи к нему счетец неоплаченный, да с поличным его не возьмешь, юрок больно,- шепнул Николаю Задов и повысил голос: — Да угомонись ты, Тимофеич, говорю же, в порядке бумаги, все чин по чину, командирован по обмену опытом.
— Знаю я его опыт, людишек безвинных изводить,- слегка остывая, стряхнул с плеч руки друзей Илья.- Он тут нам таких делов понаделает за неделю — год не расхлебаем.
— Оно и так, а выбирать не из чего, авось и впрямь чем сгодится,- рассудительно заметил Ермак.- План у Алешки, мягко говоря, невелик, и места в нем всем хватит. Али нет?
— А толку с него? — заметно успокаиваясь, внезапно ухмыльнулся Илья.- Он у меня в прошлый раз полгода зубами плевался. Чем свистеть-то будешь, урод?
Соловей широко улыбнулся, обнажив прокуренные золотые фиксы:
— Чудеса заморской стоматологии, Илюша. Сотня дублонов, и всех делов. Я тебе еще «Прощание славянки» на похоронах насвищу.
И Соловей, демонстративно сложив губы трубочкой, издал пару известных трелей.
— Тоже мне, золотые губы Лукоморья,- снова, но уже без прежнего энтузиазма, буркнул Илья.
— Тоже мне, золотые губы Лукоморья,- снова, но уже без прежнего энтузиазма, буркнул Илья.
Кузнецов поймал себя на мысли, что отношение Ильи к явлению Соловья вдруг изменилось.
— Слышь, мил человек, дела твои с Ильей того… дела приватные, и нам до них и дела-то нет,- проникновенно обратился к Соловью Ермак.- А с каких таких пор, скажи, ты о наших заботах печалишься, злыдень. Али не твои сродственники, нечисть поганая, по ту сторону кордона на нас зубы точат? Отвечай как на духу!
— Отвечаю, казачок.- Соловей недовольно пощупал еще влажную от утреннего тумана землю, скривился и без спросу расположился на вещмешке Кузнецова.- По первости, мы не нечисть, а нелюдь, а это, как говорят у господина Задова на Дерибасовской, две большие разницы. Второе. Нелюдь мы местная, тихая, и нам лишней крови по понятиям не треба. А забулдыги закордонные на нашу территорию лапу наложить хотят. Это нам надо?
— Таки на вашу территорию? — выделяя голосом «вашу», поинтересовался ехидный Задов.
— Это частности, господин-товарищ Задов,- развел руками Соловей.- Нашу-вашу, шолом-салам, шашлык-машлык. Я эту реальность, между нами, земляки, лет пятьсот знаю. Захолустье, конечно, но свой гешефт мы имели, имеем и иметь будем. Если, конечно, вы ее разгулам не уступите. Наше дело небольшое, но верное. Ну сами посудите:, кабы мы тут куролесили, то вы бы сюда давно добрались. А так мы сидели рядком да гуляли тишком. И все в ажуре. Местные нас, конечно, не больно жалуют, а кому охота дань платить? Кузнецов глянул на Илью. Муромец буквально смотрел Соловью в рот. На губах богатыря мелькала какая-то нехорошая многообещающая ухмылка, которую заметил наконец и сам Соловей.
— Але, земеля, ты на слуху или в астрале? — раздраженно рявкнул разбойник.- И че ты на меня пялишься, как Каспаров на домино? Мы с тобой тыщу лет знакомы, дотошный ты мой. Прикид у меня не от Версаче, покрой местный, домотканый. Блюдем-с интересы отечественного производителя.
— Ась? — встрепенулся Илья, отрываясь от каких-то своих сладких мыслей.
— Двась… Чо скажешь, говорю, бугор? Берешь в дело?
Илья окинул Соловья смурным взором. Перед ним стоял уверенный в себе мужичок, кругленький, коротконогий, с кривыми ножками. Во рту у мужичка блестели вставные зубы, в глазах светился недюжинный ум. Одет он был и впрямь исключительно в отечественное: отутюженные порты из крепкой дерюги, алая косоворотка с перламутровыми пуговками, шитый бисером и серебром пояс. Из лайковой кожи сапоги последней лукоморской моды изящно сминались гармошками. Лысый череп барыги украшал лихо сдвинутый на затылок картуз, подбитый соболем.
Илья усмехнулся и доверительно изрек:
— А неправду ты баешь, свет-Соловушка. И начхал бы ты с высокого терема своего на доходы местные, гроша и впрямь едва стоящие, кабы не интерес личный. Колись, вражинушка, тут все свои.